Александр Панцов - Чан Кайши

Запыхавшаяся повитуха, войдя к роженице, первым делом зажгла толстую свечу, а затем разложила вокруг кровати необходимые обереги: раскрытый зонт, зеркало, буддийские сутры и конфуцианские каноны. На столик перед кроватью она поставила статуэтку Бодхисаттвы Гуаньинь — покровительницы рожениц. По всей же спальне развесила бумажные фигурки укротителей разной нечисти.

В полдень, в час Лошади [2] по названиям животных. Отрезок времени с одиннадцати часов утра до часу дня назывался часом Лошади. , Ван разрешилась от бремени.

Повитуха показала ей плачущего младенца. Это был мальчик, и счастливая Ван улыбнулась: рождение сына для китайцев всегда особое событие: ведь мужчина — продолжатель рода. У ее 45-летнего мужа уже имелись и сын, и дочь от первой, покойной, жены, но у нее это был первый ребенок. Вошедший в спальню дед с гордостью взял на руки внука и торжественно произнес:

— Пусть его первым, детским, именем будет Жуйюань («Благоприятное начало»).

Дед следовал традиции своего клана — многочисленных близких и дальних родственников, ведших происхождение от общего предка. Его клан именовался Улинскими Цзянами, то есть Цзянами из деревни Сикоу, что у подножия горы Улин, в 180 километрах южнее Шанхая в уезде Фэнхуа провинции Чжэцзян. Эти Цзяны считали, что во всех младенческих именах поколения Жуйюаня (оно было двадцать восьмым по счету в роду, начиная с переселения в Улин) должен присутствовать иероглиф «жуй» («благоприятный»). Дочь Суаня от первого брака, появившаяся на свет в 1874 году, уже носила имя Жуйчунь («Благоприятная весна»), а старший сын, родившийся через три года, — Жуй-шэн («Благоприятное рождение»).

Предком Улинских Цзянов считался Бо Лин, третий сын Чжоу-гуна, великого правителя Древнего Китая (XII или XI век до н. э.). Чжоу-гун был известен в Поднебесной как образцовый правитель. Сам великий Конфуций (551–479 годы до н. э.) считал его образцом добродетели. Сын Чжоу-гуна, Бо Лин, получил от отца в удел небольшое царство Цзян на юго-востоке нынешней северокитайской провинции Хэнань, но спустя почти 600 лет, в 617 году до н. э., оно было поглощено мощным южным государством Чу. Многие потомки Бо Лина переселились на запад, в провинцию Шаньси, другие — на восток, в Шаньдун. И те и другие взяли себе клановую фамилию Цзян в память об утраченной родине. В XIII веке, во время монгольского нашествия, одна из ветвей восточных Цзянов переселилась в долины уезда Фэнхуа провинции Чжэцзян, а в XVII веке, когда на Китай напали маньчжуры, кое-кто из них переехал вглубь уезда, к восточным отрогам горы Улин. Там они и осели в деревне Сикоу, что значит «Устье реки», на правом берегу узкой и мелководной речушки Шаньси.

Вместе с Удинскими Цзянами в этой деревне, на единственной улице Улин, протянувшейся с востока на запад на полтора километра, жили представители еще трех кланов: Чжанов, Жэней и Сунов. Но Цзяны составляли большинство, и именно их глава являлся настоятелем общего для всех четырех кланов храма, в котором с 1790 года проводились торжественные обряды перед алтарями предков.

Детское, или молочное, имя считалось неофициальным, временным, хотя иногда закреплялось за человеком, обычно за девочками, которым имена вообще давали только в зажиточных и просвещенных семьях, в других же — просто нумеровали: первая, вторая и т. д. сестра или первая, вторая и т. д. дочка. Семейство Цзян Суаня было зажиточным, а потому его дочери будут носить свои детские имена всю жизнь. Но мальчик должен был получить еще одно, мужское, имя в соответствии с требованиями генеалогической хроники клана. Такие хроники велись во всех китайских кланах, где писцы год за годом составляли записи рождений и смертей родичей, а также фиксировали другие события, связанные с деятельностью своих патронимий. В каждой хронике за очередным поколением мужчин изначально закреплялся свой иероглиф, который следовало использовать в именах. Хроника рода Цзян из местности Улин велась с 1691 года, и в ней давно было определено, что на поколение мальчика Жуйюаня и его братьев приходится родовой иероглиф «чжоу» («круг», «полный», «совершенный»). Старший брат Жуйюаня уже имел клановое имя: Чжоукан («Совершенно здоровый»).

Дед и отец новорожденного пригласили местного даоса-гадателя, и он первоначально соединил клановый иероглиф с иероглифом «цзянь», являющимся синонимом иероглифа «кан» («здоровый»), но потом, приглядевшись к расположению звезд, посоветовал использовать в имени мальчика иероглиф «тай» («спокойный», «великий»). Вышло красиво: Чжоутай («Совершенно спокойный» или «Безгранично великий»).