Александр Панцов - Мао Цзэдун

Осенью 1934 года в большой коммунальной квартире дома № 14 на Чистых прудах раздался телефонный звонок. Властный мужской голос попросил к телефону «товарища Эренбург». Таковых граждан в квартире проживало трое: молодой преподаватель Института востоковедения Георгий Борисович, его жена Ева и сын Вадим. Но сосед, взявший трубку, понял: если «товарища», значит, Жоржа (так в квартире звали Георгия Борисовича).

Звонили из редакции журнала «За рубежом». Просили заехать. Был срочный заказ. Тридцатидвухлетний ученый-китаевед Георгий Борисович Эренбург был хорошо известен в журналистских и научных кругах. Пользовался доверием и партийных начальников, хотя никогда ни в какой партии, кроме левоэсеровской (да и то кратковременно), не состоял. Его называли «попутчиком», но относились вполне хорошо. И даже (в начале 20-х) посылали на работу в Монголию и Китай, где он (беспартийный!) организовывал комдвижение. Часто печатали в партийной прессе, приглашали на острые диспуты. Яркие и страстные статьи Эренбурга о советском движении в Китае, китайской компартии и ее борьбе за свободу появлялись и на страницах журнала «За рубежом». Так что звонку он не удивился. Некоторое недоумение вызвал заказ: подготовить в кратчайший срок относительно большой (на всю полосу) биографический очерк о Мао Цзэдуне.

Слов нет, интерес советской общественности к этому человеку, уже много лет вместе с легендарным командармом Чжу Дэ возглавлявшему красных китайских партизан, был действительно огромен в то время. Имена Чжу и Мао, озаренные светом гражданской войны, привлекали внимание. Однако об этих героях до сих пор писали как о двух близнецах, имена которых сливались в единый звук: Чжу-Мао. Очерк же об одном из них, да еще в рубрике «Портреты современников» (в ней, как правило, печатали рассказы о наиболее выдающихся людях), должен был появиться впервые. Георгий Борисович понял: установку такого рода мог дать только один человек — Сталин.

Значит, вождю понадобилось возвеличить именно Мао Цзэдуна. Несмотря на то что за полгода до этого, в феврале 1934-го, тот потерпел у себя на родине фиаско. На II Всекитайском съезде советов, проходившем в одном из партизанских районов, его «товарищи» по компартии сняли Мао с поста председателя Совнаркома Китайской Советской Республики. (Эту должность он занимал с ноября 1931 года.) Но, может быть, именно по этой причине Сталин и захотел его поддержать? В противовес новым вождям.

Как бы то ни было, но с заданием Георгий Борисович справился блестяще. Мао у него получился очень живой. Романтически-героический и правильный (без всяких «уклонов»), но вместе с тем простой и безыскусный. Такой, каким и должен был быть вождь угнетенного китайского народа, выходец из «крестьянских низов»: «Революционер, пришедший в крестьянской одежде, с большим бумажным зонтиком в руках» 1.

Очерк, опубликованный в ноябре, имел успех. Он стал создавать атмосферу. За ним последовали статьи, брошюры, книги других писателей, не менее, а может и более яркие. О Мао — вожде и друге, верном соратнике и преданнейшем ученике товарища Сталина. В итоге в СССР к концу 30-х годов к Мао Цзэдуну начали относиться как к главному вождю угнетенного китайского народа.

Волна восторгов в его адрес стремительно возрастала вплоть до начала 60-х. До того момента, как сталинский преемник Никита Хрущев, смертельно обидевшись на китайского лидера, порвал с ним дружеские отношения. После этого Мао превратился в «диктатора», «антисоветчика», «беззастенчивого предателя дела мира и социализма».

Но кто же он был на самом деле? Враг или друг? Сталинский выдвиженец или ярый китайский националист? А может быть, и то и другое? Притворялся другом, когда было выгодно, а чуть что — предал и не оглянулся? А вдруг мы сами во всем виноваты? «Русский с китайцем — братья навек», — пели советские люди в 50-е. «Теперь вам шиш, но пасаран, товарищ Мао», — распевали они вслед за Высоцким в 70-е.

О Мао написаны сотни книг и статей, романов и повестей, сняты фильмы, созданы интернет-сайты. Казалось, изучено все, до мельчайших подробностей.