Сергей Никоненко - Далёкие милые были [litres с оптимизированной обложкой]

– Прорыв! Это другое измерение! Это на века! Это ещё один «Спутник», только в кино. Это высота! Бросайте всё – бегите смотреть!

На следующий день вместо школы пошёл в кинотеатр на «Журавлей». Посмотрел фильм днём и ещё раз вечером, а между этими сеансами бродил по улицам в состоянии нокдауна: что-то переворачивалось в сознании. Отлегло после второго просмотра. Очень обрадовался тому, что главную роль в фильме исполняла Татьяна Самойлова – дочь Евгения Валериановича. Имена создателей картины и актёров были у всех на устах: Розов, Калатозов, Баталов, Самойлова. Но больше всего говорили об операторе Сергее Урусевском, его называли гением. Фильм стал шедевром на все времена.

Прошло совсем немного времени, и в конце года вышла картина режиссеров Льва Кулиджанова и Якова Сегеля «Дом, в котором я живу», а героиню там сыграла московская школьница Жанна Болотова. Не влюбиться в эту девочку было невозможно! При взгляде на неё вспоминалось пушкинское: «Чистейшей прелести чистейший образец».

Состав студии художественного слова пополнился двумя мальчиками и двумя девочками. Один из новичков, лет десяти, здорово читал «Золотого петушка». Это был Авангард Леонтьев. Со своим острым носиком-«клювом» он и сам был похож на петушка.

В театральном кружке тоже народу прибавилось – среди вновь пришедших были Люда Долгорукова и Валерий Рыжаков (спустя годы каждого из них удостоят звания заслуженный артист РСФСР). Для новой постановки Евгения Васильевна зачитала нам пьесу Б. Горбатова «Юность отцов». Главные роли достались Лёньке Нечаеву и красавице Люде Долгоруковой (с первой же читки стало понятно, что ей это, как никому больше, подходит). Лёнька же беспокоился, успеет ли он премьеру сыграть прежде, чем его в армию забреют. Он не скрывал, что ждёт не дождётся армейского призыва: «Хоть отъемся», – улыбался он, но это не было шуткой.

С грехом пополам окончил первое полугодие в 9-м классе. Стиснув зубы, пробегал глазами определения и формулы в учебниках по химии и тригонометрии, чтобы хоть как-то заработать тройки. Посадили меня за парту с отличницей и дали ей комсомольское поручение подтянуть меня по учёбе. Звали эту девочку, исполненную дивной красоты, Валя Дмитриева. Она была словно воплощение чеховской формулы: «В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Я не был в неё влюблён, но не заметить её совершенства не мог. Валя была не только самой красивой в классе, но и во всей школе. Я, в ту пору балуясь стихосложением, посвятил ей мадригал, который решил зачитать на перемене:

Тут учебник по тригонометрии стукнул мне по лбу.

– Дурак, – заключила Валька.

Хорошо, что она прервала меня, потому что финал не понравился бы ни одной девушке:

На следующей перемене не услышавшая этого заключительного вопроса-«аккорда» Валька достала из портфеля яблоко и протянула мне:

– Хочешь? – в её интонации чувствовалось стремление к миру.

– Спасибо, – я взял яблоко, но чувство ущемлённого достоинства меня ещё не отпустило. – Когда-то тётя Ева вот так же дала яблоко дяде Адаму, и их прогнали из рая на землю.

– Сам на землю спустись, Адам. Не витай в облаках, – прелестная улыбка расцвела на Валькиных губах. Понятно, она не сердится, и где-то глубоко в душе стихи мои ей приятны.

Снова полёт… Собачка-камикадзе, бедная Лайка, взлетела в космос и где-то там погибла. В память о ней выпустили сигареты с фильтром, её мордочка была изображена на пачке с надписью «Лайка».

В студии художественного слова я увлёкся рассказами Чехова. В театральном кружке полным ходом репетировали «Юность отцов». Как-то к нам зашёл Николай Москаленко, ассистент режиссёра с «Мосфильма», где в то время снимали «Солнце светит всем». После репетиции Москаленко подошёл ко мне и предложил СНЯТЬСЯ в кино. У меня «в зобу дыханье спёрло»… Роль небольшая – ремесленник ФЗУ. Я не верил своему счастью… Вот оно! – его величество случай. Настоящее кино! «Мосфильм»! Николай рассказал мне, куда и когда надо прийти примерить костюм – форму ремесленника, подстричься. Съёмки будут целых два дня!

Наконец наступил этот день – я на «Мосфильме». Переоделся в костюмерной, в гримёрной мне наложили тон на лицо. Сердце плясало от радости! И вот я в павильоне, в выстроенной декорации, а вот и актёр Валентин Зубков. Кроме меня, Николай Москаленко привёл ещё двух ребят моего возраста. По сюжету мы втроём должны были устранить техническую неисправность в доме учителя, ослепшего на войне (роль В. Зубкова). Вот пришёл сам режиссёр – Константин Наумович Воинов. На ходу он одновременно общался с троими: смеялся, сердился, выкатывал глаза, непрестанно жестикулировал, хватаясь то за сердце, то за голову, прыскал слюной. Наконец троица от него отступила, и Москаленко подтолкнул нас, парнишек, к Константину Наумовичу. Воинов осмотрел нас, закивал часто: «Хорошо, хорошо», – мысли его, наверное, о чём-то более важном, были где-то далеко.