Сергей Никоненко - Далёкие милые были [litres с оптимизированной обложкой]

В последний день уходящего 1956 года ходили с Ирой в кинотеатр «Художественный», смотрели «Карнавальную ночь». Фильм как новогодний подарок – фильм-праздник. Среди занятых артистов я узнал братьев Гусаковых, номер которых объявлял два года назад в Клубе КГБ.

На зимних каникулах пригласил Иру на «Волки и овцы» в Малый театр. Мурзавецкую играла Александра Александровна Яблочкина. В антракте мы заглянули в театральный музей и узнали, что она исполняет эту роль уже в течение 40 лет. Нам также очень понравились Владимир Александрович Владиславский и Варвара Николаевна Рыжова.

Дважды сходили мы с Ирой на каток: в Парк Горького и на Патрики [22] Патриаршие пруды. . Всякий раз в мои обязанности входило затянуть ей покрепче шнуровку коньков. После катания на Патриарших она пригласила меня на обед. Когда мы сидели за столом у неё дома, раздался телефонный звонок. К аппарату подошла Мария Гавриловна. Она больше слушала, изредка поддакивая с безразличной интонацией, но вдруг резко так:

– Да он же идиёт! Самый натуральный идиёт, – и дальше: – Как? Опять начальником лагеря в Рузе? Законченный идиёт.

Ирина прыснула со смеху. Мария Гавриловна вернулась за стол.

– Серёжа, – обратилась она ко мне, – ты помнишь начальника лагеря в Рузе?

– Помню.

– Он же был круглый идиёт – или ты не согласен?

– Откуда мне знать, я с ним не разговаривал. И он со мной тоже.

– А я разговаривала. И не только разговаривала. Я просила у него застеклённую веранду для кружка вышивания, так он отдал её в кружок рисования и лепки.

Не знал я, что ей ответить на это. Однако разговор продолжался:

– И дружок его Бучин – второй был идиёт.

– Но его все ребята любили, – вступился я за нашего физрука. – Праздники спортивные устраивал – весело было.

– И праздники у него идиётские были. Он ведь лыжник, а откуда у лыжника мозги?

Я сидел обескураженный. Котлета встала у меня поперёк горла, а Иру слегка потрясывало от смеха.

– Этот хрущёвский выкормыш снова собирается быть начальником. – Мария Гавриловна встала, подошла к газовой плите и как бы сама себе сказала: – Снова соберёт жидовскую камарилью.

Я перестал жевать, всё внутри меня сжалось. Ира смотрела на меня каким-то победоносным смеющимся взглядом.

По дороге домой и весь остаток дня в ушах звенело: «Идиёт… идиёт… идиёт». Не знаю, как начальник лагеря, а уж Виктор Бучин совсем не был «идиётом». Напротив, он был очень весёлый и остроумный человек, всеобщий любимец, дружный с ребятами и взрослыми. А «хрущёвский выкормыш», а «жидовская камарилья»? Вспомнил Собакевича из «Мёртвых душ» – тот тоже всех грязью поливал. Потом я стал искать для неё оправдание: может, она была не в духе? Может, у неё что-то болело или кто-то её обидел? Хотя обидеть такую, как Мария Гавриловна, трудно – где сядешь, там и слезешь. Да нет же, нет, у Иры не могла быть плохая мама. Тут что-то другое: может быть, то, чего я не знаю или что рано знать. Наверняка мне известно одно: ни Анна Гавриловна, руководитель студии художественного слова, ни отчим Витальича Валерий Михайлович, ни учитель истории, Александр Фёдорович, вот так вот под одну «идиётскую» гребёнку людей не причёсывали.

В студии Дома пионеров готовили Пушкинский вечер. На этот раз Анна Гавриловна решила приурочить его к 120-й годовщине со дня смерти поэта. Композиция была составлена из документов, писем, мемуарной литературы и поэтического венка, посвящённого памяти русского гения. Несколько девчонок и мальчишек оделись в костюмы пушкинского времени: платья с рукавами буф и фраки. Девчонки щеголяли локонами, ниспадавшими от висков. Я открывал вечер чтением «О Пушкине» Эдуарда Багрицкого. Как всегда к нам пришли бывшие студийцы, а также были среди гостей и руководители Ансамбля Дома пионеров В. С. Локтев, В. С. Константиновский и Е. Р. Россе. Я ждал Иру, но напрасно. Позже я ей позвонил. Она сказала, что больше в студию ходить не будет, так как ей предстоит усиленно заниматься французским языком.

Седьмого апреля Ира пригласила меня на день рождения мамы. У Марии Гавриловны круглая дата – 50 лет. Прихватив марки на продажу, я отправился в букинистический магазин. Там мне улыбнулась удача: книжка – ровесница Марии Гавриловны «Шитьё бисером» (в хорошем состоянии). В цветочном приобрёл букет тюльпанов и зашагал в Брюсовский [23] Позднее его переименовали в улицу Неждановой, а ныне это – Брюсов переулок. .

Дверь мне открыла Мария Гавриловна. Увеличенные линзами очков тёмно-карие глаза оттеняли её седую, свежевымытую и пышно взбитую львиную гриву. Мой подарок понравился – полное лицо оживила приязненная улыбка. Именинница пригласила меня за стол в гостиную, где уже сидели две её приятельницы. В дверь позвонили – это пришёл Володя, сын. Мне показалось, что он уже в летах. Позже выяснилось, он был старше Иры на 18 лет. Из красивой коробки он извлёк то ли графин, то ли кувшин и пожелал матери быть такой же крепкой и весёлой, как и содержащееся в подарочной ёмкости вино. Пошли тосты. Вина никто не пил – пили водку.