Жан-Жак Фельштейн - В оркестре Аушвица

Стихотворение Альмы, переписанное рукой Хильды

Никто не мог ничего понять в этих симптомах, Альма — она оставалась в сознании — вспомнила, что накануне выпила за столом рюмку водки, плохой, явно самопальной.

Ее перевели в санитарный барак. Сделали промывание желудка, взяли пункцию, подозревая менингит. Во время этой крайне болезненной процедуры Альма бредила и только мотала головой, как будто пыталась унять боль.

Врачи предполагали менингит, сепсис и, чувствуя свое бессилие, делали инъекции, чтобы поддержать сердце.

В ночь на 4 апреля 1944 года у постели Альмы дежурила одна из ее подруг, доктор санитарного барака. У больной начались конвульсии, потом она затихла. Все было кончено.

Закрылась тонкая брешь, через которую Альма впускала в Биркенау гармонию.

Уникальный факт в лагерных анналах: власти дали команду, чтобы тело Альмы выставили для прощания на импровизированном катафалке из составленных вместе табуреток, накрытых белой простыней. Кто-то из заключенных положил на тело ветку с листьями. Оркестру позволили пройти мимо нее маршем и проститься со своим дирижером.

Этот последний знак уважения, выказанный нацистами узнице, которую они при жизни называли фрау Альма , а не заключенная номер такой-то, не помешал им сжечь ее тело в крематории, как они поступили бы с любой неизвестной еврейской швеей из Будапешта, Парижа или Салоник.

За отданием почестей знаменитой талантливой артистке последовало миллион раз повторявшееся оскорбление здравого смысла. Труп Альмы был все-таки трупом еврейки, а Биркенау оставался Биркенау, поэтому ее смерть мгновенно породила самые противоречивые и не поддающиеся проверке слухи.

У Альмы были не только подруги и почитатели, нажила она и врагов, так что Иветт и Лили не сомневались в отравлении. Альма якобы говорила, что скоро выйдет из Биркенау и будет играть с оркестром на фронте. Завистливая капо Шмитт, которую немцы прозвали Pouf-Mama , мамка-бандерша, отравила ее.

Маргот помнит другой инцидент, не имеющий ничего общего со злосчастным днем рождения. Это случилось незадолго до смерти Альмы.

Старейшина , главная капо женского лагеря, грубая, базарная баба, якобы захотела спеть в сопровождении оркестра венскую песенку. Весьма двусмысленный текст она сочинила сама, мелодию позаимствовала народную. Альма после нескольких тактов оценила этот «шедевр» и приказала музыкантшам вернуться в блок.

На следующий день «артистка» нашла способ посчитаться…

И все-таки большинство девушек были уверены, что Альму погубил менингит или плохая водка. Внезапная смерть по неустановленным причинам — никто не решился сделать вскрытие — поразила воображение заключенных, хотя в Биркенау была делом заурядным. Людей посылают в газовую камеру, вешают, палачи в белых халатах делают уколы фенола в сердце, пытают, забивают насмерть, они умирают от тифа, дизентерии, истощения и тысячи других причин. Некоторые кидаются на проволоку под током, отчаявшись или желая сохранить остатки самоуважения и самостоятельно решить, когда положить конец страданиям. Но никто не умирает непонятно почему… В кои веки раз нацистов, этих управляющих смертью в промышленном масштабе, одурачили.

Смерть Альмы спровоцировала кризис, но немцы быстро уладили дело. Что будет с оркестром? Комендант лагеря Крамер не собирался лишать себя этой «службы» и назначил на дирижерское место русскую пианистку Соню Виноградову.

И Хильда, и Регина говорили со мной о надежде, об идеале, за который они боролись, чтобы выжить в лагере. Меня поразило признание Хильды: «Без надежды выжить оставалось прочесть Шема Исраэль , молитву умирающих [83] Шема Исраэль — «Услышь, о Израиль» ( иврит ), еврейская молитва, которая служит центральным элементом утренних и вечерних еврейских молитвенных служб. Евреи считают Шему самой важной частью молитвенного служения в иудаизме, а ее двукратное ежедневное чтение — религиозной заповедью. Кроме того, евреи традиционно произносят Шема в качестве своих последних слов, а родители учат детей произносить ее перед сном. , Кадиш , поминальную молитву, и кинуться на колючую проволоку. На подобное трудно решиться, но, если сил терпеть не оставалось, лучше было положить конец мучениям…» Регина тоже сделала душераздирающее признание: «Я хотела упасть на проволоку, но увидела солнце и осталась жить…»