Понимаю, что вдвоем на лестнице нам не разминуться, и на ходу влипаю спиной в стену, освобождая свободный проход генералиссимусу.
Поравнявшись со мной, Сталин интересуется:
— Куда торопимся, товарищ курсант?
Но я настолько оторопел, настолько испугался неожиданного столкновения, что ничего сказать не могу и лишь ловлю ртом воздух.
— Ничего, ничего, успеете, — успокаивает меня вождь и, миролюбиво похлопывая по плечу, с улыбкой интересуется: — Фамилию-то свою не забыли?
— Никак нет, товарищ Сталин. Красиков моя фамилия.
— Красиков? — спрашивает вождь. — Вы случаем не родственник Петра Ананьевича Красикова?
— Далекий, товарищ Сталин. — Двоюродным, не то троюродным братом приходился Петру Ананьевичу мой дед Егор Красиков.
— То-то. А я думаю, где мне приходилось встречать столь похожего человека. Очень схожи вы с молодым Петром Ананьевичем. Очень. Скоропостижно рано скончался Петр Ананьевич. Верным ленинцем был. Пусть земля будет ему пухом…
Еще раз окинул меня взглядом и стал медленно подниматься по лестнице к урнам для голосования.
Мне же при голосовании Сталина по распоряжению командования в зал идти было нельзя. Оставаться на лестнице нелепо, и я, дабы избежать греха, спустился на первый этаж цокольного помещения.
Однако уйти оттуда никуда не могу: на дворе зима, а моя шинель находится в раздевалке центрального подъезда административного здания.
Через несколько минут Сталин спускается вниз не один, а в сопровождении коменданта Кремля Н. К. Спиридонова и его первого заместителя генерала П. Е. Ко-сынкина.
Генералы идут, соблюдая субординацию, не рядом с вождем, а чуть приотстав, по-гусиному цугом, в спину друг другу. Вождь неторопливо, негромко что-то говорит коменданту, тот четко отвечает. Все шествуют мимо меня, и жестом руки Сталин дает понять — разговор окончен.
Тучный комендант при этом так лихо поворачивается на 180 градусов, что лоб в лоб сталкивается с заместителем. Косынкин не увидел жеста вождя и продолжал двигаться в затылок шефу до тех пор, пока не врезался в лоб Спиридонова. Искр, посыпавшихся из генеральских глаз, я не видел, увидел только едва заметную улыбку, шевельнувшую усы вождя, и настроился поскорее вернуться к рабочему столу, ан не тут-то было: генералам нужен был козел отпущения.
— Куда тебя понесло? — спрашивает Спиридонов. — Все люди как люди, ушли в укрытие, лишь ты один понесся как баран на новые ворота. Удивляюсь, как ты еще товарища Сталина не снес. Три битых часа на инструктаже объясняли, куда по тревоге идти, где идти. Все поняли, крбме тебя.
— Но я не был на инструктаже, товарищ генерал. В наряде находился. По вашей команде понял, что надо уходить со второго этажа, а куда — не понял. Ближе всего ко мне оказалась лестница. На нее и побежал. Извините. Интуиция подвела.
— Ох-хо-хо-хо! — заколыхался Спиридонов. — У него, оказывается, интуиция есть. А у тебя лишь чугунный лоб и никакого соображения! — накинулся комендант на Косынкина. — Таким лбом либо сваи забивать, либо грецкие орехи колоть. Фингал больше сливы вон взошел…
— Синяки от меди сходят. Разрешите к синяку пряжку ремня приложить, — пытаюсь я разрядить ситуацию.
— Катись отсюда, — рявкнул Косынкин. — Не то мы приложим тебе куда следует пару горяченьких, чтобы впредь голова соображала.
Покорно ухожу. Обескураженный сажусь рядом с Любовью Федоровной и всем видом показываю, что, кроме подсчета количества проголосовавших, меня ничто больше в жизни не интересует.
* * *
На древнем Боровицком холме в юго-западной части Кремля москвичам видно величественное здание Большого Кремлевского дворца, включившего в себя гражданские и церковные постройки пяти столетий. В их композицию входят Грановитая палата и Святые сени XV века, Золотая царицына палата — XVI, Теремной дворец — XVII и дворцовые церкви XIV–XVII веков.
Этот архитектурный ансамбль неоднократно перестраивался и обрел современный облик в 1839–1849 годах. Именно тогда по проекту К. А. Тона была воздвигнута новая часть дворца с фасадом, выходящим на Москву-реку. Этот фасад ныне не только поддерживает горизонталь кремлевской стены, но и всей архитектурной композицией ориентирован на фасадную панораму.
Прежние, доминирующие в Кремле, вертикальные линии соборов и колоколен при сооружении дворца как бы нивелировались и привнесли в архитектонику Кремля элементы фронтальности, в которые древние архитектурные памятники стали довносить новые горизонтальные линии и уравновешивать его.
Читать дальше