Владимир Артамонов - Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира

Определением Тавдинского горнарсуда от 10/IV – 1968 года Воронин от отбытия наказания освобожден с направлением на стройки народного хозяйства на основании Указа от 20/III – 64 г. на 7 лет 8 месяцев 24 дня.

С 6/VIII – 1968 г. Воронин переведен в строительное управление № 7, где работает, из-под стражи освобожден, направлен на работу в строительное управление № 5.

Воронин отработал на стройке народного хозяйства 4 года 4 дня, т. е. более половины срока, на который он был направлен на стройки.

Администрация стройуправления № 7 и наблюдательная комиссия ходатайствует о досрочном снятии ограничений с Воронина. Проверив материалы дела, заслушав объяснения Воронина, выступление представителя спецкомендатуры и заключение прокурора, полагавших ходатайство отклонить (все-таки были такие, которые воспротивились этому решению! – В. А. ), суд считает, что ходатайство подлежит удовлетворению по следующим основаниям: работая на стройке, Воронин зарекомендовал себя только с положительной стороны, освоил специальность монтажника, выполняет нормы выработки на 150–170 %, имеет много поощрений за добросовестный и честный труд. Активно участвует в общественной жизни коллектива СУ-7 и города, руководит конькобежной секцией, за что также имеет несколько грамот, в совершенном преступлении раскаялся.

Воронин также создал семью, воспитывает сына. Таким образом, у суда сложилось твердое убеждение, что Воронин встал на путь исправления. Из определенного срока на стройке Воронин отбыл 4 года 4 дня, что составляет более половины определенного срока.

Руководствуясь ст. 3 Указа ПВС СССР от 20/III – 64 года и ст. ст. 368, 369 УПК РСФСР, суд определил:

С Воронина Геннадия Андреевича досрочно снять ограничения на три года 4 месяца 24 дня.

Определение окончательно, но может быть опротестовано прокурором в порядке надзора.

Народный судья – (подпись)

Народные заседатели – (подписи)

Копия верна:

Председатель суда (А. Лапина)

Секретарь (Шумилова)

Гербовая печать» (т. 5, л. 165).

Таким образом, мы стали свидетелями постепенного освобождения преступника от назначенного ему срока наказания путем поэтапного его снижения – шаг за шагом, шаг за шагом… Кроме того, все это делалось без афиширования, скрытно от общества. Даже мы, родственники, ничего об этом не знали и не узнали бы, не задайся я целью изучить материалы уголовного дела, с которыми стал знакомиться в 1990 году, спустя почти четверть века после гибели Инги и суда над Ворониным. А так бы мы продолжали все считать, что правосудие над убийцей более-менее состоялось. Я удивляюсь еще, как этот пергаментный листочек, точнее сказать, листочек папиросной бумаги, на котором был напечатан вторым или третьим экземпляром вышеприведенный мною текст судебного определения и который с трудом можно было разглядеть даже вполне зрячими глазами, еще сохранился в деле. Ведь он мог бы, чего доброго, и затеряться. Тем более что это была последняя страничка в пятом, завершающем томе. Вполне понятно, что его переслали в Мосгорсуд после 1972 года, когда с Воронина полностью были сняты все ограничения и он уже мог не работать в этой строительной организации. В противном случае и этой бы бумажки не было. Интересно также было бы узнать: а о досрочном освобождении Воронина из-под стражи и от отбытия наказания в 1968 году были извещены центральные судебные органы, прокуратура СССР или нет? И вообще, каков тут порядок – возможно ли было такое освобождение уже менее чем через два года? И есть ли какой-то контроль за сроком отбытия наказания подобных преступников? Если мне скажут, что есть, то, значит, все эти инстанции были согласны с таким решением – освободить убийцу уже через два года и, возможно, даже способствовали этому!

Итак, как уже отмечалось, шаг за шагом постепенно снижалось наказание Воронину, пока не завершилось его освобождением от отбытия наказания уже через два года, а затем и вовсе снятием каких бы то ни было ограничений. Даже самый наивный человек поймет, что это случилось не само по себе и не потому, что он стал замечательным работником. Заинтересованными лицами активно искались пути освобождения Воронина, которые в конце концов и были найдены. На мой взгляд, один из таких путей нащупался еще на следствии, когда была выбрана ошибочная, на мой взгляд, концепция в трактовке совершенного преступления. С самого начала, с заменой статьи 102, которую убийца заслуживал, на 103-ю нашлась спасительная для него «соломинка» – ревность. Этот, как мне кажется, не сам собой возникший ход давал возможность переместить акцент на прошлую жизнь погибшей, на чем и сконцентрировал свое внимание сле дователь. Преуменьшение спортивных достижений одной и преувеличение скромных успехов другого уже наглядно убеждают в этом. Следователь не обратил внимания на важнейшие детали в «истории» с ножом и ножнами, затем уделил сверхбольшое внимание вопросу о договоренности супругов о разводе накануне Нового года – была ли она у них или не была? Что само по себе не имело главенствующего значения, поскольку на протяжении долгих лет Инга жила в условиях террора, который ей устроил муж, и уход от него должен был быть расценен следователем как логически верный шаг с ее стороны, а отнюдь не как оправдывающая причина для совершения Ворониным преступления. Следователь дал возможность ему лгать на протяжении всего предварительного следствия и даже включил его лживые высказывания в обвинительное заключение, выдавая их за факты. Спася его от 102-й статьи, он дал ему хорошую лазейку – ревность, которую тот вместе со своим адвокатом тут же примерил к «внезапно возникшему сильному душевному волнению», прямиком направлявшемуся к «облегченной» 104-й статье.