Владимир Артамонов - Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира

Кто был автором (авторами) этих анонимок? До сих пор это остается неразгаданной загадкой.

Этот текст можно было бы назвать именем «близкой подруги» Инги – «Эрна Вирс», которая тайно сожительствовала с ее мужем Ворониным. Читая ее следственные показания, я удивлялся цинизму, с которым она рассказывала об Инге. Я давно знаю ее, примерно с 1954 года, – улыбающуюся, приветливую, отзывчивую. Так мне тогда казалось. Мальчишкой я приезжал на день-два на водный стадион «Динамо» в Москве, где команда гребцов, в которой была и Инга, жила на тренировочном сборе. Команда действительно была дружная, девчата порядочные, скромные. По крайней мере, у меня, мальчишки, создалось такое впечатление о них. И я всегда считал и сейчас считаю, что выражение истинной теплоты к человеку при встрече с ним никак не может обернуться прямо противоположным отношением к нему, когда этот человек не рядом. Если это происходит, то отношения – фальшивые. Зачем тогда тепло улыбаться, если в душе ты невысокого мнения об этом человеке, низко его ставишь? Узнав, что эта подруга имела интимные отношения с мужем Инги в период замужества Инги с Ворониным, я, читая много лет спустя ее показания, был поражен теми оценками, которые она давала Инге. И не только потому, что они были отрицательными, а в первую очередь потому, что она характеризовала свою погибшую подругу как строгая бонна, с репутацией морально чистейшего человека. По ходу чтения ее «воспоминаний» я невольно комментировал ее высказывания. Вместе с ними я и предлагаю вам отдельные выдержки из этого допроса Э. Вирс.

«Вопрос. Скажите, в какой период у вас с Геннадием были близкие отношения?

Ответ. Близкие отношения с Геннадием Ворониным у меня были два раза (а он в одном из допросов говорил – три: один раз у нее и два раза она приезжала к нему домой. – В. А. ). Это было в тот период, когда он пришел ко мне и когда был разговор о том, что он хочет со мной расписаться (как просто! Сказал, что хочет с ней расписаться, и она, не колеблясь, легла с ним в постель. – В. А. ), о чем я указывала выше» (л. 199, об.).

«Вопрос. Расскажите подробнее, какой у вас был разговор с Геннадием по телефону, когда он вам позвонил 2 янв. 1966 г.?

Ответ. 2-го 1966 г. около 14 часов примерно мне позвонил Геннадий. Он спросил: «Инга у тебя? Позови ее». Я сказала, что ее у меня нет. Затем Геннадий сказал, что ему надо со мной поговорить (опять захотелось близких отношений. – В. А. ) и можно ли ему ко мне приехать. Я сказала, что ко мне приехать нельзя, так как я ухожу. Геннадий сказал, что нам надо встретиться, что он только меня любит и любил (известно, что он без женщин не мог обходиться, поэтому готов был признаться даже в любви. – В. А. ). Я подумала, что он опять поссорился с Ингой, поэтому так и говорит. Я не хотела видеться с ним и сказала, чтобы он ко мне не приезжал. Через час Геннадий снова мне позвонил и сказал: «Ты никуда не ушла, приезжай ко мне». Я ответила отказом, так как поняла, что, очевидно, он опять поссорился с Ингой, поэтому только и ищет сближения со мной. Я у Геннадия не спрашивала, где Инга и что у них произошло, потому что… имела печальный опыт встречи (не единичной встречи. – В. А. ) с Геной наедине. А поскольку я имела печальный опыт встречи (встреч! Не скромничайте. – В. А. ) с Геной (как ласково называет! – В. А. ) наедине, поэтому 2 января 1966 г. я отказалась от встречи с ним» (там же).

Не буду приводить всего текста допроса, хочу обратить внимание на то, как спокойно, по-деловому рассказывает Э. Вирс о своих любовных связях с Ворониным – убийцей Инги, своей близкой приятельницы! Вдумайтесь в сочетание обстоятельств: убита жена мужем по подозрению в неверности (пусть хотя бы и по его версии), а сам убийца уже давным-давно неверен ей как муж, причем изменяет жене с ее близкой приятельницей, которая сейчас дает показания и не испытывает перед погибшей подругой ни малейшего угрызения совести за свое предательство, а даже наговаривает на нее, необъективно о ней отзывается! Хотя бы какое-то слово покаяния – пусть для приличия – произнесла: «Я чувствую свою вину, ведь это могло повлиять на их семейные отношения, а косвенно и быть причиной гибели Инги». В самом деле, ведь Воронин «мерил людей» своими мерками: раз для него интимная близость с другими женщинами столь простое действо, то и его жена, по его мнению, наверняка может изменять ему! Но, вероятно, для Эрны Вирс близость с женатыми мужчинами настолько привычное дело (так же как и для Воронина с посторонними женщинами), что она не придает этому ровно никакого значения и говорит об этом как о само собой разумеющейся детали привычного обихода. Что это – полная потеря элементарного стыда, нравственности или, может быть, психическое отклонение, когда уже сняты всякие ограничения в оценке своих поступков? Вроде бы не похоже на последнее. Собственную-то «репутацию» она строжайше охраняет, не очень-то детализирует свои интимные связи, старается «смягчить» их, а уже в суде на вопрос Анны Михайловны: «Какие были отношения у вас с Геннадием?» – отвечает: «У меня были отношения с семьей Ворониных, а не с Геннадием». Вот как, оказывается! По-видимому, она как «консультант» была для этой семьи. Подумаешь, безделица какая-то – переспать несколько раз с чужим мужем, эка невидаль, не впервой уж! И чего привязались к ней, чего она такого сделала неприличного, она всегда так поступала, сколько себя помнит! Зато на другого, ни в чем не повинного человека можно навести тень на плетень, пусть попробует «отмыться». Не важно, что уже погиб! Мы-то живы, мы-то можем сказать, мы-то знаем!