Коллектив авторов Биографии и мемуары - Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля [второе издание, исправленное и дополненное]

А к стихотворению про Яузу добавились последние строки:

В конце восьмидесятых годов Юра Коваль стал собирать старых институтских друзей у себя в мастерской. А мы и рады были собраться. Нам только дай вволю попеть наши старые институтские песни, послушать блистательное соло Юрия или Юлика Кима. Однажды запел Петр Наумович Фоменко — это было потрясающе!

У Юры тогда книги пошли одна за другой, и на этих сборищах он каждому из друзей дарил книгу, а потом отводил в уголок и делал на книжке заветную надпись. На толстеньком детгизовском томике, названном «Поздним вечером ранней весной», он написал мне: «Дорогой Гале — другу сердечному и знатоку поздних вечеров ранней весны». Может быть, не мне одной он так написал, и кто-то еще вспомнит свои прогулки с Юрой по Пироговке и Усачевке. Я вспомнила свои — ранней весной шестидесятого года…

В 1963 году Юра вернулся из Татарии. Я окончила институт и болталась без работы со свободным распределением в кармане. Юра начал устраивать свои литературные дела, ходил по редакциям. И вдруг прослышал, что в издательстве «Малыш» освобождается место редактора. Юра немедленно позвонил мне, мы встретились, и буквально за руку Юра привел меня на Бугырский Вал, дом 68… Так, судьбу свою только выстраивая, мою он в один миг определил на ближайшие тридцать лет!

Строгим редакционным дамам (впрочем, при виде Коваля они оживились, разулыбались) Юра представил меня как свою старую институтскую подругу. И вдруг говорит:

— Уж не знаю, какой из нее выйдет редактор, — сердце мое так и упало. — Но за ее литературный вкус я ручаюсь. — Сердце мое немедленно возвеселилось.

Как ни странно, но одного этого ручательства Юры Коваля, не издавшего еще ни одной своей книги, совсем еще молодого человека, оказалось достаточно.

И началась моя, сперва показавшаяся мне фантасмагорической, издательская жизнь. На меня обрушились кубики, переводные картинки, альбомы для раскрашивания, настольные игры, книжки-игрушки, ширмочки… Разумеется, не привлечь Юру я не могла. А Юра привлек институтского друга Лешу Мезинова, соавтора начальных глав «Суера-Выера». Так была придумана, написана и издана «Сказка про чайник». Много позже я прочитала ранний Юрин рассказ «Чайник». Образ крутонравого чайника Юру тогда весьма занимал, оказывается.

Юрины литературные дела быстро шли в гору, он издавался там и сям. В «Малыш» по-прежнему захаживал, но написать что-нибудь для деток малых больше не брался.

И когда Юра стал собирать нас в мастерской и одаривать своими книгами, меня пронзила редакторская ревность. Она требовала немедленного утоления. Собрав подборку из небольших рассказов о природе, я предложила Юре издать ее в «Малыше». Юра, разумеется, согласился. Так в 1989 году вышла книжка «Березовый пирожок» в оформлении замечательного художника Петра Вагина (чем-чем, а уж замечательными художниками «Малыш» славился). На форзаце этой книжки П. Багин разместил свои любимые прозрачные деревца с нежными листиками и стаю неведомых, едва различимых птиц. На форзаце подаренного мне экземпляра Юра и расписался: «Спасибо тебе, друг мой. ЮрКоваль». И лишь много позже я увидела, что одной из птиц Юра пририсовал клюв, хвостик, перья и сверху мелкими буковками обозначил: «Галка». Радостно было, будто Юра меня окликнул

Идея следующей нашей книжки родилась у меня опять во время нашего сборища («О, как любили мы те сборища ночные…»). Я предложила: «Давай заключим с тобой договор на книжку под условным названием, а ты напишешь, что захочешь». И стали мы придумывать это условное название. Придумывали минуты две. На третьей меня как осенит: «Воробьиное озеро». Почему озеро, какое-такое Воробьиное — одному Богу известно. Тем более, нужно оно было только для договора.

Но Юре название понравилось настолько, что он сел и написал поэтический текст про некое Воробьиное озеро с его островами, похожими на узконосые корабли, «которые плывут друг за другом, а парусами у кораблей — березы».