Коллектив авторов Биографии и мемуары - Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля [второе издание, исправленное и дополненное]

В общем, я воспринимаю цветы как необходимую и очень украшающую нашу жизнь деталь. Для меня это все-таки именно деталь пейзажа, что абсолютно не исключает моей любви к ней.

— Юрий Иосифович, вот вы писатель и художник. Не получается ли так, что наша скромная, но поэтичная природная флора, если можно так сказать, поглощается у вас литературным творчеством, а яркие садовые цветы — живописью?

— Нет, не так. Литературой и живописью поглощается все. Вот, например, подмаренник — прекрасное слово. Но это же и чудесное растение, с присущей, пожалуй, только ему странной белой окраской ажурных соцветий, которую просто белой и не назовешь. Она какая-то призрачно-болотная, жидковато-белая с элементом зеленого, и очень холодная. По-моему, это живописнейшее растение.

— Знаю, что вы любите и комнатные растения. Вряд ли вы их видите как деталь ландшафта. Так куда же вы их определите?

— Они, как правило, необыкновенно красивы и, я бы сказал, скульгттурны. Очевидно, в растениях это заложено, они просто живые произведения искусства. Я с удовольствием рисую стволы старых яблонь. Причем могу выдумать форму и нарисовать яблоню, вообразив ее Но всё, что я ни придумал бы сам, всегда хуже того, что я увидел в натуре и попытался рабски воспроизвести. Так вот, комнатные растения для меня обладают определенной магией — магией формы. Как удивительно гармонично уживаются они со скульптурой, созданной человеком. У меня в комнате растениям отведено лучшее, почетное место. Крупные, рослые стоят на полу, и мне нравится видеть их рядом со скульптурными работами моих друзей — Лемпорта и Силиса. Но помимо магии формы существует магия внутреннего содержания. У каждого растения она своя, хотя есть и схожие в этом плане. Скажем, библейский сюжет «Въезд Иисуса в Иерусалим» традиционно связывается с пальмой. Мне кажется, что драцена или юкка здесь тоже вполне уместны. Есть в домашних растениях для меня еще одно, бытовое, что ли, наслаждение. Я давно заметил, что «живой» зеленый цвет с его различными тонами и нюансами действует на меня благотворно. И я сознательно пользуюсь этим. И последнее, а может быть, и первое. Конечно, большое счастье, когда ощущаешь радость, глядя на свежий, молодой побег, развернувшийся новый лист, когда знаешь, что твоим растениям уютно в доме. Ну а цвести — это уже и не обязательно, лишь бы хорошо росли.

— Вы любите свои растения и других вам не надо или хочется завести еще какие-то, которых вы раньше не знали и не видели?

— Конечно, хочется. Вот, например, прошлой осенью мне в одном магазине страшно понравилась кордилина — необыкновенной красоты. Уже взял деньги и поехал ее покупать. Но поскольку я очень люблю шеффлеру и аралию, которые у меня растут давно, то понял, что она, войдя в дом третьей, может их «забить» в моем сознании. И я ее не купил, хотя мучительно хотелось ее иметь. Но, с другой стороны, здесь у меня живут шеффлера и аралия, они могли обидеться. Я решил не обижать их и не взял ее.

— Л как вы смотрите на такое решение сейчас?

— Вот ведь дурак! Надо было брать.

Когда зацветает верба — появляется у нас вербное настроение. Оно какое-то свежее, радостное, пушистое. Зацветает верба, и начинаешь чего-то ждать. Все ведь не так уж плохо, раз верба опять зацвела. Я всегда хотел иметь собственную вербу и сажал ее не раз. Да то ли не там сажал, то ли не так ухаживал — своей вербы у меня до сих пор не получилось. Наверное, это правильно. Не может каждый человек иметь собственную вербу. Главное, чтоб было вербное настроение — свежее, пушистое.

Мне кажется, что сирень и рябина — сестры. Сирень — весенняя сестра. Рябина — осенняя. Весной — за каждым забором кипящий сиреневый куст. А плодов у сирени и нет никаких, так, стручочки ржавенькие. Рябина тоже весной цветет, но какие у нее цветы? Никто их не замечает. Зато уж осенью — за каждым забором — рябиновые гроздья. Кисти сирени и гроздья рябины никогда не встречаются. Кто думает весной о рябине? Кто вспомнит осенью сирень?

Конечно, радиопередачи не читать, а слушать надо — ловить интонацию. А у Юрия Коваля интонация была — будь здоров: неповторимая и ни на кого не похожая. Она даже в печатном тексте чувствуется — для тех, кто слышал его, конечно, хоть раз.

Я в тот день Юрия Иосифовича слышала и видела впервые. До этого, правда, читала, но стеснялась пригласить его, такого гениального, к себе на передачу, все ждала особого случая…