Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

У папы был такой опыт с неаполитанскими песнями. Он пел их на всех итальянских диалектах, а их много. Ему это ничего не стоило, так как он совершенно свободно говорил на всех диалектах. Ему помогал музыкальный слух. Он очень быстро осваивал речь и язык и совершенно свободно изъяснялся на них. Правда, когда он пытался учить кого-то итальянскому языку, ему это было трудно, так как он не знал итальянской грамматики. Он свободно разговаривал, но этого мало. Все мы говорим по-русски, но преподавать грамматику вряд ли кто возьмётся. Мне всегда было интересно, когда он дома пел одну и ту же песню так, как она поётся на севере Италии, на Юге, в Сицилии.

Моя двоюродная сестра рассказывала мне такую историю. Она поехала куда-то на Кавказ: «Там собралась молодёжь, и вдруг все куда-то побежали и увлекли меня: «Идём, идём скорее!», а по дороге мне объясняют: «Тут есть один интересный человек, мы любим вечером собираться в салоне и слушать его. Знаешь, когда он приехал, мы были недовольны. Мы собирались идти в горы, и с нами, с молодёжью, пошел какой-то старик. Ну, думаем, теперь будет волочиться сзади, отставать. И действительно – мы бодро идём, а он волочится в конце и говорит нам: «Вы идите, идите, меня не ждите, я эту дорогу знаю». Мы шли быстро. Не привыкшие ходить по горам, скоро стали уставать. Потом мы все выбились из сил, а он всё идёт и идёт ровным, спокойным шагом. И оказалось, что именно он-то и умеет ходить по горам». Потом учил и их этому. Водил их повсюду за собой». Сестра была несказанно удивлена, когда «стариком» оказался дядя Гриша: «Я дома никогда его таким не видела!» – говорила она.

Он был сутулый. В своё время, когда в молодости он был в Европе и работал одно время в английском порту, таскал мешки – моряки решили над ним посмеяться и дали ему груз, который был намного больше полагающегося. Он взял этот груз, сделал привычное движение и тут же потерял сознание, упал. Рассказывал, что слышал, как в его спине что-то хрустнуло, и разогнуться он уже не мог. На всю жизнь остался слегка сутуловатым. По-видимому, там были порваны какие-то связки.

А что касается характера – характер был трудным. Он был очень нервным. Там, где он себя чувствовал, что называется, в своей тарелке, он был очень весёлый, жизнерадостный, общительный и умел быть в центре внимания, чувствовал себя великолепно. Дома это был человек очень занятой, молчаливый. Единственной, с кем он был всегда ласковым, была я.

Я этих трудностей не видела. Другие ощущали. Он часто приходил домой хмурый, недовольный, захлопывал двери. И все в доме ходили на цыпочках. Позвать обедать поручали мне – мне это можно. Когда мне было уже лет пятнадцать, и я «пропадала» с мальчишками на набережной, в доме начинался переполох. Отец возмущался – девочка пропала, и никто не знает, где она. В волнении сам идёт искать. Но когда я приходила домой, мне никаких замечаний не было, мне разрешалось всё.

Человек он был очень неровный, поэтому те, кто общался с ним, когда у него было хорошее настроение, сохраняли впечатление о нём, как о человеке общительном, обаятельном, интереснейшем. Те же, кто попадал в его другое настроение, были о нём другого мнения. Он был раздражительным, готов был их уничтожить.

У Гнесиных у всех разные характеры, двух одинаковых среди них не было. Самый добрый был Михаил Фабианович…

Тех немногих людей, которые изредка появлялись у нас дома, могу по пальцам перечислить – я всех их помню. Я помню, как у нас однажды был Мейерхольд. Я была ещё маленькой, мне было лет шесть с половиной. Меня тогда поразил его нос и длинные, из-под стола вылезающие ноги. Я любила рисовать и нарисовала его в профиль на маленькой бумажке. Как я понимаю, если бы этот рисунок показать теперь, он, вероятно, был бы воспринят, как очень хорошая карикатура. А Мейерхольд посмотрел, положил к себе в карман и сказал: «Сохранить!» 123 123 Рисунок этот сохранился в архиве М. Ф. Гнесина в РГАЛИ (фонд 2954).

Второй человек, который однажды появился, – это отец моей подружки. Но выяснилось это позже, перед самой войной, когда папы уже не было. Придя к ним в дом, я увидела портрет на стене и сказала: «Вот этот человек был у нас в доме». Это был чтец – Владимир Степанович Чернявский. Замечательный человек, редкой доброты. Пока мои родственники выясняли, где же мне жить, я два месяца жила у Чернявских. И он всегда относился ко мне как к родной дочери. Знакомство их было давнее. Они работали в одном театральном коллективе в те времена, когда папа работал в Петрозаводске и на Северной железной дороге, немного – и в театре Гайдебурова 124 124 Гайдебуров Павел Петрович (1877–1960) – актёр, режиссёр, многие годы руководил Передвижным театром П. П. Гайдебурова и Н. Ф. Скарской. .