Борис Альтшулер - Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее

Хвалебное предисловие к этому переизданию 2003 г. написал генерал Филипп Бобков, бывший начальник Пятого («по борьбе с идеологическими диверсиями») управления КГБ СССР (1969–1983 гг.), заместитель Председателя КГБ СССР (1983–1991 гг.), руководитель Аналитического управления холдинга АО «Группа “Мост”», принадлежавшего В. Гусинскому (1992–2001 гг.).

В сентябре 1983 г. АД и ЕГ решили подать на Яковлева в суд иск «О защите чести и достоинства». Были написаны и собраны все необходимые документы, друзья узнали адрес Н. Н. Яковлева, документы были поданы в Киевский районный суд г. Москвы – по месту жительства ответчика. В конце сентября дело неожиданно было принято к рассмотрению по распоряжению председателя суда.

Елена Боннэр («Постскриптум» [28]):

«Председатель суда – крупное, усталое лицо, грузный, костюм на нем серый, много ношенный, на груди орденские планки. Встал из-за стола к шкафу, протез скрипит – без ноги, похоже, инвалид войны. Ну, посмотрим, что мне этот скажет. Взял бумаги и уселся так удобно – может, будет читать. Действительно, читает. Почти полчаса. Потом: “Значит так, Елена Георгиевна. Вы пройдите к судье снова, я распоряжусь, чтобы она приняла заявление”. Протянул руку. Я пожала и в состоянии некоего недоумения, так как ожидала опять отказа, пошла к судье…

Прошел октябрь. Шиханович в мой очередной приезд потребовал, чтобы я пошла к судье… Поднялись к Председателю суда…

Мы остались вдвоем, он достал из шкафа папку “ДЕЛО”, из которой торчал журнал “Смена”, положил к себе на стол и, прижав рукой, сказал: “Дело ваше к рассмотрению я принять не могу”.

– Почему? – Он пожал плечами и, как-то вобрав голову в плечи, сказал снова: “Не могу”.

– Тогда дайте письменный мотивированный отказ, ведь это положено, так написано в кодексе.

– Положено, но я не дам мотивированного отказа, не могу.

– Ну, а куда мне жаловаться, что нарушается закон?

– Жаловаться? Елена Георгиевна, вы женщина умная. Если вам не жаль сил и времени, то можете, конечно, жаловаться, но не советую.

Тогда я спросила:

– Скажите, а вам на высоком уровне приказали не принимать моего заявления в суд к рассмотрению?

Он посмотрел на меня вдруг другим, не мертвым, как было во все время разговора, а живым взглядом и сказал:

– На достаточно.

– Понятно, но ведь я пишу правду, а Яковлев врет, – разговор становился уже каким-то неофициальным.

– Я знаю, – ответил он. – Я кое-что проверял – вот не жили вы никогда в квартире Сахарова. И книжечку Всеволода Багрицкого прочел.

Мы оба замолчали. Потом я встала, чтобы уходить, и мне непроизвольно захотелось протянуть ему руку, когда он, скрипя протезом, вышел из-за стола, держа в руках мое “Дело”. Я протянула руку, он протянул мне “Дело”, потом понял мой жест, переложил его в другую руку и, пожимая мою, сказал:

– А хотите, я не буду вам возвращать ваше “Дело”, а положу к себе в сейф, у вас все равно, небось, есть копии. А у меня, может, и долежит. Может, снова начнут реабилитировать.

– Оставьте.

Мы пожали друг другу руки. Я вышла со странным смешанным чувством и уважения к этому человеку за то, что он мне, в общем, много сказал, и удивления, что он все понимает, и сожаления, что вот ведь может работать в этой системе. И сочувствия: “А что делать?”»

Из рассекреченных документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:

5 марта 1983 г.Председатель КГБ СССР В. Чебриков информирует: «…в 1983 г. осуществлен комплекс предупредительно-профилактических, пропагандистских и оперативных мероприятий, позволивших несколько локализовать антисоветскую деятельность академика Сахарова А. Д., его жены Боннэр Е. Г. и ряда их единомышленников». Опубликованы статья советских ученых «Когда теряют честь и совесть», книга Н. Яковлева «ЦРУ против СССР» и отрывков из нее в журналах «Человек и закон» и «Смена».

Инфаркт Елены Боннэр и суд над Алексеем Смирновым. «Есть ли у власти план решения “проблемы Сахарова”?»

Сахаров:

«Я должен теперь рассказать о событиях последнего времени, произошедших после 15 февраля 1983 года: о болезни Люси, о новой волне клеветы против нее и меня, о нашем положении.

25 апреля у Люси произошел инфаркт. Это был уже, по-видимому, второй инфаркт – первый не был диагностирован на кардиограмме в поликлинике АН. Именно сразу после него был обыск в поезде, а потом ей пришлось идти с тяжелыми сумками по станционным путям и лестнице, она тогда потеряла сознание. Может, убить ее – и была главная цель обыска?