Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

А. Эфрон была в курсе литературных дел, следила за публикациями в толстых журналах, газетах, за появлением новых изданий. Ею велась и обширная переписка с писателями (П. Г. Антокольским, Э. Г. Казакевичем, И. Г. Эренбургом и др.), поэтому в письмах представлен и литературный фон «оттепельных» времен. Так, она тяжело переживала события с Пастернаком, возмущалась «Новым миром», отказавшимся печатать «Синюю тетрадь» Казакевича, осудила высокомерное и развязное отношение того же журнала к Паустовскому и отказ публиковать его повесть «Время больших ожиданий», высказала свое мнение о произведениях авторов «Тарусских страниц» (Казакова, Корнилова и т. д.). Даже с А. И. Солженицыным «обменялась нотами», как она писала, по поводу «штанов Ивана Денисовича» (с ее точки зрения, там были неточности описания лагерной жизни) и т. д.

Восхищает эрудиция Ариадны Сергеевны. Прекрасное знание литературы отражено в ее письмах образными выражениями, цитатами из русской и зарубежной классики, Библии, фольклора. Она часто дает своему «соредактору» точный адрес источника, где можно найти сведения для комментирования той или иной строки произведения Цветаевой.

Ариадна Эфрон часто делает отсылки к героям цветаевских произведений и реальным лицам, встречавшимся в жизни матери. Например, она вспоминает о первой неудачной попытке знакомства Марины с князем Сергеем Волконским, рассказывает о переписанной ею «одним махом» поэме «С моря», подаренной Владимиру Сосинскому «за действенность и неутомимость в дружбе» (он вызвал на дуэль Юрия Терапиано, защищавшего Владимира Злобина, который в непозволительном тоне высказался о цветаевской «Поэме Горы»), уточняет, сколько раз Цветаева встречалась с Александром Блоком, упоминает письмо (то самое — о «предках») Веры Меркурьевой, на которое Цветаева дала яростную отповедь. И многое другое.

Ариадна Сергеевна никогда не стремилась стать знаменитой за счет матери, не нажила себе богатств на цветаевском наследии (а по сути, наследстве). Она не покупала шуб и драгоценностей. «И то, что я делаю, я делаю не для себя <���…>, на этом я не зарабатываю ни славы, ни денег, ибо делаю это для всех и для будущего; и делаю это в память и во славу мамы, и как искупление всех своих дочерних промахов и невниманий, хотя, по правде, не была я уж такой плохой дочерью; просто в какие-то недолгие годы юности была недостаточно взросла, чтобы понимать; а любить — всегда умела» [20] История жизни, история души. С. 184–195. . А. Эфрон отдала в Архив (ЦГАЛИ) все материалы М. И. Цветаевой бескорыстно, хотя многие подбивали ее продать их. На жизнь она зарабатывала многочисленными переводами (в декабря 1962 г. ее приняли членом в секцию переводчиков СП ССР), часто изнурительными, ухудшающими ее и без того подорванное здоровье. На кооперативную квартиру первый взнос ей помогли собрать друзья, а кроме того, она взяла в Литфонде ссуду — возвратную, — которую выплачивала из своих гонораров за переведенных французов, вьетнамцев, испанцев и многочисленных представителей других стран и народов.

Долг свой перед матерью дочь выполнила сторицей, и не только перед матерью, но и перед русским читателем (по сути, Ариадна Сергеевна совершила гражданский подвиг). Она сделала всё, чтобы вернуть имя крупнейшего поэта современности Марины Цветаевой великой русской литературе.

Милая Анна Александровна, рада была получить Вашу весточку, так как сама я долго еще не раскачалась бы. Рада, что Вы — «со»-редактор [21] «…В конце… шестидесятого года Владимир Николаевич Орлов… взялся составить небольшую книжку стихотворных произведений Цветаевой… он подал заявку в Гослит. Я узнала об этом и добилась, чтобы меня назначили „соредактором“ книжки — всего-то восемь авторских листов…», — вспоминала А. А. Саакянц ( С98. С. 11 ). .

Перевес «старых» стихов над «новыми» в книге неизбежен, так как поздние стихи необычайно сложны, а для первого сборника [22] Речь идет о книге «Избранное» (М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1961), над которой началась работа. , долженствующего, как я надеюсь, открыть дорогу последующим изданиям, очень важно быть «проходимыми» и хотя бы относительно легко читающимся. Но, на мой взгляд, Орлов [23] Владимир Николаевич Орлов (наст. фам. Шапиро; 1908–1985) — литературовед, главный редактор (1956–1970) серии книг «Библиотека поэта». Автор многочисленных работ по истории русской литературы, а также ряда статей в периодической печати. Написал биографическую книгу об А. А. Блоке «Гамаюн» (1947). (знающий и любящий Цветаеву), включил ряд слабых стихов, которые, по-моему, опять-таки в первую книгу никак нельзя включать. Это № 4 — «Генералам 12 года» [24] «…Орлов предложил много ранних, не очень сильных стихов, — например, „Генералам 12 года“ — с ужасающей Ариадну Сергеевну рифмой: „вчера“ — „офицера́“ (четвертая строфа. — Т. Г. ) <���…> Орлова, однако, переубедить не удалось, и в книжку попали не самые лучшие стихи» ( С88. С. 12 ). Стихотворение вошло в И61 под названием «Героям Двенадцатого года», посвящено Сергею Эфрону. Историю его создания см. в письме 11 от 29 марта 1961 г. В первоначальном варианте стихотворение начиналось строфой, впоследствии опущенной: «Одна улыбка на портрете, / Одно движенье головы, — / И чувствуется в целом свете / Герои — вы» ( СС1. С. 598 ). При жизни Цветаевой стихотворение не печаталось. и 6 — «С большою нежностью» (из неизданного сборника «Юношеские стихи»), стихи из цикла «Комедьянт», стихи из цикла «Дон-Жуан» (тут, т. е. в цикле «Дон-Жуан» [25] Стихотворение «С большою нежностью — потому…» (22 сентября 1915) включено в И61 , из цикла «Дон Жуан» в книгу вошли «На заре морозной…» (19 февраля 1917), «Долго на заре туманной…» (19 февраля 1917), «И была у Дон-Жуана шпага» (май 1917, сборник «Психея», 1923). плохо подобраны стихотворения, их надо заменить лучшими из того же цикла). Кроме того, по соображениям, так сказать, политического характера, по-моему, нельзя включать стихи из «Лебединого Стана» — это цикл контрреволюционных стихов, который мама, именно из-за политической его окраски, никогда при жизни не издавала. В 1958 г. эта книжечка вышла в Мюнхене с соответствующим предисловием [26]. В орловском списке стихи за № 73, 91, 92 из «Лебединого стана», может быть, есть еще, сейчас не помню. Стих 113 посвящен Пастернаку [27]— хоть он, кажется, «реабилитируется», но тем не менее: стих без Пастернака — сомнителен и непонятен, с Пастернаком (т. е. с комментариями, вскрывающими подтекст) — нужен ли сейчас , в первой книге? Может быть, достаточно «Русской ржи…» [28]Непонятно, почему нет «Офелии», «Диалога Гамлета с совестью», великолепного «Рыцаря на мосту…» [29]