Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Итак, надеюсь, до скорого свидания.

Всего Вам доброго!

Конечно, «Кавалер де Гриэ» [35]надо бы включить — и «Роландов Рог» [36]замечательно. А «Переулочки» [37]— не сложны ли для первой книжки?

Милая Анна Александровна, судя по письму Орлова, который задерживается, возможно, и не удастся с ним встретиться — тем пристальнее нужно встретиться нам с Вами. Я очень прошу Вас договориться с Н. Н. Акоповой [38]о том, чтобы Вы проработали со мной не менее двух полных рабочих дней, конечно, не в редакции, а у меня. Приготовьте и свое «наличие» — что у Вас есть из поздних стихов, и сам сборник, если Орлов его прислал. Буду Вам звонить, верно, 1-го марта, важно бы встретиться и поработать числа 2–3, но об этом договоримся. Уеду тотчас после выборов. Всего доброго. До скорой встречи.

Анечка, Ваше письмецо ждало меня здесь, как дружеский привет — спасибо за него. Кроме того, от усталости забыла поблагодарить Вас за мамино перепечатанное. Но суть моей поспешной открытки не в этом, а в том, что мама благоволит к (?) нашим с Вами усилиям. После трех лет поисков здесь и на Западе конца «Челюскинцев» [39]— а я знаю, что стих был окончен, нашла его в прозаической черновой тетради. Как только узнаю об участи стиха в сборнике (гослитовском) — соответственно или телеграфирую Вам конец, или вышлю его письмом только для Вас, а стихотворение буду «устраивать» в каком-нибудь гостеприимном журнале. Могу только сказать, что это — самое патриотическое стихотворение Цветаевой! А сейчас меня интересует принципиальное отношение к нему — в данном сборнике и в до вчерашнего дня известном бесхвостом виде — Н. Н. и Орла [40]. Сообщите, как решите с фотографией — вышлю увеличенную (с возвратом) — ту, что у Вас, где вдвоем. Целую Вас.

Написала Орлову дипломатическое (?!) письмо.

Милая Анечка, получила Ваше письмо, не волнуйтесь, ради Бога, всё это суета сует и всяческая суета… [41]Конечно, жаль, что мое имя не будет фигурировать хоть на задворках петитом, но это — такая мелочь по сравнению с выходом самой книги, что не стоит расстраиваться [42].

От Орлова я получила «любезнейшее» письмо, где явно видно его стремление «присвоить» «Челюскинцев» (якобы слишком трудных формально для первой книжки), и о наших отношениях не беспокойтесь — я ему куда нужнее, чем он мне, и на этом всё стоит и стоять будет. Что Вы называете моим «невмешательством» в книгу? Наоборот, вмешивалась, как могла — с целью ее улучшить — состав и достоверность его. Ни конфликтовать, ни судиться, далее ни разговаривать обо всем этом с кем-нибудь не собираюсь — это мне несвойственно и делу не поможет. А от Орлова я многого добилась по составу путем переписки, не имеющей никакого отношения к гослитовским с ним взаимоотношениям, и, конечно, и в дальнейшем буду поддерживать с ним связь с целью улучшить и обогатить состав, надеюсь будущей ленинградской книжки, даже если «мое» имячко «обратно» нигде не будет фигурировать [43]. Не в именах дело, а в стихах. Как бы сам Орлов не был неприятен — буду всячески ему помогать, как каждому, кто будет браться за мамины издания. Ни о каких моих палках в колеса ни по каким соображениям (кроме, может быть, тех случаев, когда что-то нельзя печатать по личным, семейным обстоятельствам — слишком рано!) — не может быть и речи.

Вот Вам челюскинский хвост — покажите Орлову и настаивайте на напечатании в этом сборнике: (Ему о хвосте сообщила)

Думаю, что Н. Н. поймет, правда?

Маше Тарасенковой [44]написала насчет Гончаровой [45], просила дать перепечатать; но не знаю, есть у нее [46].

Знаете ли Вы (нет, конечно!), что мама не была знакома с А. Штейгером [47]во время этой переписки и видела его — в 1-й и последний раз — уже после конца этого романа в письмах! У меня сохранились все черновики этих писем и все мысли ее по поводу… но об этом — после.

Еще раз — не беспокойтесь о моих отношениях с Орловым — я не буду вмешиваться в ваши с ним никаким боком. Но во многом (и не в мелочах) он вынужден не ссориться со мною. Единственная просьба — настоять на «Челюскинцах»! [48]Об этом же его прошу и я — но не как вмешательство в состав. Простите за сумбур, тороплюсь. Пишите. Бог даст жизни — у нас с Вами еще много будет интересного, помимо этой книги. Целую Вас.