Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Константин Болеславович с супругой прибыли 28-го, конечно, сунули их в Останкино, это заведение на уровне той красноярской гостиницы, где мы останавливались, но хуже: номера без ванн, и сама гостиница так же далеко от Москвы, как вышеуказанный Красноярск, и к тому же гораздо больший бардак, чем там… Встретились мы бесконечно трогательно; Константин Болеславович ужасно плакал , вспоминая папу и маму, и для него при всей мотыльковости его сущности (но при железобетонности судьбы) — единственно-настоящее, что было в жизни: встреча с этими двумя людьми: мама — душа , отец — действие и умение жертвовать собой. Пока что из всех встреченных мною их современников (друзей, знакомых) — он единственный приблизившийся к пониманию их и пониманию утраты. Едем в Тарусу завтра, в понедельник, 5-го, они должны быть в Москве. Собираю все силенки в кулак — эта встреча будет дорого стоить моей гипертонической хциплости, учитывая, что присутствие Madame в данном случае абсолютно ни к чему. Т. е. противопоказано. Екатерина Николаевна Старова осталась довольна своей поездкой и благодарит Вас за Веру [1151], которая развлекала и просвещала ее, как могла. С Константином Болеславовичем ей присланы какие-то вырезки о Бунине, возьмите их в Тарусе, и обещана книга, которую она не успела достать. Кстати Галя, «чешка» [1152], оказалась морковинской креатурой, адрес Константина Болеславовича получила от Сосинского; все это — одна компания. Константин Болеславович был на высоте.

О делах вкратце: книжечки МЦ [1153]в Лавку не поступали; Кира в отпуске, но договоренность о том, что заказ остается в силе есть. Нина Павловна [1154]за всем следила пристально и обо всем договорилась. По Вашем возвращении из Тарусы надо будет взять у Нины Павловны деньги и звонить в Лавку самой, т. к. Гордоны получили паспорта и скоро отбудут во Францию. Оба абсолютно больны и на последней грани истощения нервного и вообще, — в таком состоянии, что за них страшно.

О получении «пенсионного» аванса из «Искусства»: Келлерман обо всем договорился с редакцией и бухгалтерией, но нужно соблюсти некий политесс и подать лично заявление некоему Шубу ; не могли бы вы до Тарусы узнать (у того же Маликова), что это за Шуб (заведующий редакцией или вообще работник издательства, как его имя-отчество и когда он бывает в издательстве, чтобы приехать мне ради этого не впустую).

О памятнике [1155]в Елабуге: узнала у Орьева [1156](он, наконец, на работе), что секретариат дал распоряжение Литфонду связаться с татарскими инстанциями по этому делу; выяснить, что сделал Литфонд, или узнать, к кому обращаться по этому вопросу, он обещал к субботе, но дозвониться до него в этот день не смогла (может быть, у них уже 2 выходных??) — его телефон Д2–30–45 (Александр Иванович). Если можно, узнайте у него или у указанного им литфондовца, как дела, чтобы я могла написать Рафаэлю [1157]и чтобы он действовал со своей стороны. Довести все это до конца я не успела из-за субботы-воскресенья, а в понедельник с утра надо ехать. До скорой встречи! Может быть, тарусская малина еще чуть-чуть дождется Вас! Обнимаю, сердечный привет родителям!

Привезите 10 пачек «Прибоя», если нетрудно!

Милый Рыжик, чтобы Вам не таскаться лишний раз на Аэропортовскую, вот доверенность. Я узнала, они пишутся именно так. Сейчас мчусь в Болшево, груженная, как пятитонка — увы! Оттуда постараюсь попасть проводить Гордонов на поезд; вечером буду Вам звонить — и собирать «монатки» в Тарусу и ликвидировать наведенный за 2 дня содом. Заявление о стаже отвезла в отдел кадров, где ухитрились затерять мою библиотечную справку [1159], на которую было положено столько наших совместных трудов. Обещают найти (??), и вообще сулят, что всё будет готово через неделю. Но обо всем расскажу, а сейчас бегу. Ждем Вас в Тарусу по грибы.

Милый Рыжик! Меня (как всегда) осенило уже после Вашего отъезда, не могли бы вы взять у Олега Степановича список еще непереведенных стихов Верлена и привезти их (его список!) сюда, чтобы я могла выбрать здесь (где у меня книга) и сейчас, не откладывая на те московские сверхзагруженные и непосильные сентябрьские дни, которые мне предстоят и где будет вполне не до Верлена, и где и когда я не сумею подобрать стихи со всей ответственностью? Если это письмо дойдет до Вас вовремя (опустить его в Москве должна Ира, сегодня уезжающая) и если Вам и Олегу это будет удобно, сделайте, пожалуйста. Еще одна просьба: чтобы это были стихи, никем не занятые, так сказать «вне конкурса»; только с такими и в таких могу чувствовать себя более или менее свободно. И список Олега, и мой собственный (— т. е. то, что выберу) вернула бы с Вами же.