Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Вы напрасно гневаетесь на вымытые ! и положенные Вам туфли, во-первых, Вам о них сказано, так что это не сюрприз, во-вторых, Вы сами в прошлый раз сообщили, что носите их дома, и как бы, мол, без них обойдетесь… Всё это — ерунда ерунд и всяческая ерунда. Что до А. А., то она «высказалась» в том смысле, что Вам необходимо иметь в Тарусе свой «комплект» постельного белья, который всегда будет ожидать Вашего прибытия. В будущем году так и сделаем — привезете какие-нибудь утлые простынки, хцыплую [1001]наволочку и ночную рубашку, «приписанные» к Тарусе. Никто Вас ниоткудова не «высаживает», Вы — свой человек, со всеми отсюда выходящими и сюда входящими приятностями и не. Сегодня впервые за несколько дней чудесная погода, и мне даже удалось часа два попереводить на крылечке; к сожалению, день становится все короче и солнце — все ленивее. Чувствую я себя, тьфу-тьфу, лучше, печенки-селезенки вроде бы наладились; соблюдаю унылую диету и даже жую — с отвращением и с солью — творог. Шушкин сын таращится и пищит, и оказался не совсем «простой» — наблюдается подобие гривы и штанцов. Умыт до блеска и пузат до чрезвычайности. Телефон испортился; пойду вызывать «мастера» — через день названиваю «старику», но он где-то в вихре светской жизни. Целую, сердечный привет старшим и Мишке — Мафусаилу.

Милая Анечка, представьте себе картину: сижу на крылечке в большом декольте, небо синее, солнце светит и греет… [1002]к сожалению, очень недолго; ленится, скоро скатывается за деревья, и уже тень и прохлада… Итак, сижу и не перевожу, а пишу дурацкие ответы на письма, которые приходят пачками; в том числе Орлов вернул исправленную (очень хорошо) заявку [1003](чувствуется рука не девушки, а мужа!) и пишет, что статью к «театру» писать не будет — предлагает или нам с Вами, или Антокольского. Я еще раз прошу его соизволить написать статью, и, в соответствии с его окончательным решением и с тем, что мы с Вами решим, пустим заявку в ход; (туда надо вписать и автора статьи — может быть, именно это и неудобно Орлову, коли заявка идет за его подписью, и составителями и авторами комментариев предлагаемся мы с Вами, опять же члены комиссии?) Что до меня: писать статью о театре — пусть цветаевском — не в состоянии; вообще это — и статьи , и театр, не моя стихия. Писать надо другое и о другом — пока жива, потом поздно будет. — Сумеете ли Вы, учитывая специфику (театральную предысторию (II–III студия) и т. д.) написать хорошо, и притом так, как требуется, и опять же в «сжатые сроки»? (Орлов (разумно) предлагает срок готовности сборника — осень 66 г., для включения в план редподготовки 1967 г.) Учитывая занятость и опять же большую работу по комментированию ? Думаю, что нет; что время у Вас, да и у меня, чрезвычайно перегружено. Подумайте всерьез , ибо и делать надо всерьез. Если не согласится Орел и Вы не возьметесь, то Павлик, хоть и не ахти какой, но выход. Правда, он будет на высоте лишь по «Романтике» [1004], трагедии ему не по плечу, но: он достаточное «имя», не «конкурент», любит маму, отлично знает театр и ту эпоху [1005]. Что Вы по этому поводу думаете? Напишите: к тому времени подоспеет орловский окончательный ответ, в соответствии с ним перепечатаю заявку, дам на подпись Константину Георгиевичу [1006], если он будет здесь, и перешлю Вам.

Мне думается, что творческой работой по Цветаевой мы обе (коли жива буду!) сможем заняться не раньше моей пенсии, которая во многом развяжет мне руки. Правда, «подрабатывать» придется, но не с такой интенсивностью, появится время [1007] (хотя бы у меня).

О Бодлэре — ерунда. Тем более червяки какие-то; пусть у Шора [1008]червяки лучше: мне не завидно.

Конечно, можно дать «Моего Пушкина» — если не будет возражать Советский писатель [1009]— (у нас договор) — может быть, лучше «Мать и музыка», нежели «Башня в плюще»? — там очень уж много немецкого, хоть и прелестно… А «Пимен» пусть ждет своего часа. — Комментарии к Пушкину смотрела, но не больше. Очень много материала, хорошо; но, конечно, требует «подработки». Чувствую себя дай Боже и дальше так, ем утлую и хциплую пищу пустынника, запивая каким-то антипеченочным средством, работаю неохотно и со скрипом, но тем не менее, прорубаюсь сквозь гишпанца. Возле дома работает экскаватор. Напоминая Красноярск (будут ставить колонку водопроводную в край улицы); Шушка считает, что эта акция направлена против котенка, и сидит с черными глазами, готовая к схватке с чудовищем.