Лев Вершинин - О знаменитостях, и не только…

И тут судьба вновь ее пригрела. Московские друзья устроили ей встречу с генералом Николаем Николаевичем Биязи.

До войны он был советским военным атташе в Риме и хорошо знал своего коллегу Ивана Маркова, мужа Лизы. Сам Биязи, получивший в молодости отменное образование, обладал широким кругозором и немалым опыта. Он прекрасно знал итальянский и греческий языки и дружил с генералом Игнатьевым, потомственным русским аристократом. Оба они не верили ни одному слову официальной пропаганды. Кто-кто, а уж начальник нашего ВИИЯ генерал Биязи прекрасно знал истинную цену всем этим показательным процессам над врагами народа.

И все же он вряд ли решился бы принять на работу в закрытый военный институт жену расстрелянного органами безопасности итальянского «шпиона» — слишком велик был риск. К счастью, наш генерал, осколок прежней русской интеллигенции, обладая добрым сердцем, проникся к Елизавете Зиновьевне живейшей симпатией. И опять Лизочка разделила целиком нежные чувства своего нового покровителя.

Любовь к молодой, неотразимо обаятельной женщине взяла верх над спасительным страхом. Можно смело сказать, что Николай Николаевич Биязи оказался человеком чести и рыцарской отваги. Своей властью он назначил Елизавету Зиновьевну преподавателем итальянского и французского языков. Но и это еще не все — одновременно он выделил ей двухкомнатную квартиру. Таким вот образом мы и получили в 1945 году новую «училку», меньше всего похожую на непреклонно-суровую воспитательницу молодежи.

К несчастью, в своем стремлении по возможности облегчить жизнь Елизавете Зиновьевне наш генерал перестарался — в начале сорок восьмого года он порекомендовал ее еще и на работу в ТАСС. В отделе кадров единственного официального агентства печати и лживых новостей, на Лизино горе, сидели люди сверхбдительные. Они-то и докопались до «преступного» прошлого недавней ссыльной Марковой-Пешковой.

По этой самой причине, когда я, лежа на госпитальной койке, с трудом открыл глаза, то увидел стоявшую у моего изголовья Лизу. Она не таясь плакала, а мой отец гладил ее по плечу и ласково уговаривал:

— Ну зачем вы так, милая, может, все еще обойдется.

Тут уж я окончательно пришел в себя и подумал: «И впрямь, чего это она плачет, ведь я еще не умер. Авось как-нибудь выживу». Слабым голосом поздоровался с Лизочкой и сказал ей:

— Спасибо, что навестила, — мы к тому времени перешли на «ты», — но как ты узнала про мою болезнь и про госпиталь?

— Зашла к Маше, и она мне сказала. Но я не думала, что тебе так плохо. — Вздохнула, платком утерла слезы. — Ты с Кобуловым часто видишься? — вдруг спросила она.

— Неделю назад, еще до госпиталя, на футбол вместе ходили, а что?

И Лизочка рассказала, что накануне ее вызвали в районное отделение милиции. Велели захватить с собой паспорт, объяснив — для перерегистрации. Отправилась она туда безо всякой боязни, милиция ведь не органы безопасности. Встретили ее вежливо, взяли «серпастый молоткастый» и минут через десять вернули. С одним, правда, небольшим дополнением: «минус сто» — и уточнительной записью: без права проживания во всех районных и областных центрах страны. Ну, а «минус сто» означало — Марковой-Пешковой запрещалось селиться в любом городке, расположенном ближе чем в ста километрах от Москвы. Из самой столицы ей приказано было убраться в течение двух суток.

Да, но при чем здесь Кобулов? Такой вопрос мог бы задать лишь тот, кто не жил в те далекие годы в Стране Советов. В Союзе же почти каждый знал, что генерал Богдан Кобулов — заместитель министра грозной государственной безопасности. А его сын Виктор Кобулов, слушатель ВИИЯ, изучал итальянский язык в параллельной со мной группе. Елизавета Зиновьевна, которую лагерная жизнь многому научила, ублажала Кобулова как могла.

Особым рвением в учебе он не отличался — предпочитал посидеть в ресторане за вином и острыми восточными блюдами. Ничего — не зря же Елизавета Зиновьевна заранее разучивала с ним не только контрольные работы, но и текущие домашние задания. Кутила и картежник, Виктор к концу учебы знал итальянский чуть лучше, чем я неведомый мне турецкий. Разумеется, это не помешало ему получить на выпускном экзамене вполне приличную оценку. Иными словами, своей преподавательнице Марковой-Пешковой он был обязан дипломом целиком и полностью. Ну а дальше его ждала блестящая карьера.

Ясное дело, первым, к кому прямо из милиции помчалась Лиза, был Виктор Кобулов, ее недавний студент.