Эмир Чалбаш - Сковать боем!

После полета он спрашивает у меня:

– Ну, какое впечатление у вас от полета?

– Впечатление очень хорошее, замечаний нет, – отвечаю ему шутя.

– Нет, нет, вы не стесняйтесь, критикуйте. Я не обижусь, вы же больше имеете опыта в полетах, – говорит он.

– Опыт-то у меня в полетах на пилотах, возможно, и больше, – отвечаю ему, – но, к сожалению, в воздушных боях почти никакого, мы же инструкторы, а не боевые летчики. Так что я получил огромное удовольствие от вашего полета.

– Ну, огромное спасибо за похвалу. Мы вот, небольшая группа, выпросились на фронт и имеем возможность хоть несколько дней потренироваться как следует. Раньше было, как и у вас, круг – зона, зона – круг и ничего другого.

Я поблагодарил его за полет и отошел в сторону, где встала группа летчиков и оживленно беседовала. Многие меня уже знали, откуда и как попал к ним. Как только я подошел к ним, меня спросили:

– Ну, как воздух над Чугуевом? Отличается от качинского?

Я, поняв смысл вопроса, ответил:

– Да, некоторое отличие есть, видимо, обстановка этому способствует…

– Обстановка способствует пока только им, счастливчикам, они-то на днях поедут и будут заниматься настоящим делом, а мы повторением пройденного…

– А кто это был, что так хорошо меня покатал сейчас? – спрашиваю.

– Это же инструктор Кожедуб, он с начала войны ежедневно пишет рапорта, чтобы отправили на фронт.

– И все же добился?

– Он настойчивый парень. И летчик толковый, и вообще о нем плохого не скажешь, он и товарищ хороший.

– В том, что толковый летчик, я убедился в воздухе, владеет машиной прекрасно, – заметил я. На этом разговор прекратился, летчики пошли готовиться к вылету, а я все обдумывал, как мне добраться до дому, до своей школы. Мне вдруг сильно захотелось немедленно возвратиться в свою школу, попасть в среду моих товарищей. Значит, все же можно попасть в строевую часть, на фронт! Раз в Чугуевской школе группа выделена на фронт, наша школа тоже может выделить? Качинская не отстанет в таком деле. Значит, надо как можно скорее добираться до дому, можно прозевать и опоздать. Любыми путями решил я удрать отсюда, чтобы на месте тоже упорно добиваться отправки на фронт. Вот при таких обстоятельствах в начале июля 1941 года на аэродроме Чугуевской летной школы мне посчастливилось познакомиться и даже слетать на одном самолете с летчиком-инструктором сержантом Кожедубом, который впоследствии стал прославленным советским летчиком, асом, трижды Героем Советского Союза. Откуда я мог тогда знать, кто будет этот летчик, фамилия которого Кожедуб? Но, когда я побывал с ним в полете, мое инструкторское чутье подсказало, что это грамотный, волевой, инициативный человек, безупречно владеющий своим самолетом летчик, у которого большое будущее. К такому выводу я пришел тогда, большего ни я, ни другие знать не могли.

А пока счастливой дороги, как говорят, ни пуха ни пера! Группа Кожедуба собирается на фронт, а я промышляю, как бы скорее добраться домой, в свою школу, хотя теперь она в глубоком тылу. Как бы там ни было, побег я совершил, к своим добрался, правда, без самолета. Мой ведь так и остался в Чугуеве с погнутыми лопастями винта и помятым килем.

Как я добрался и как меня приняли, описывать не стану. Сразу же приступил к вывозке своих «осиротевших» курсантов, и все пошло как обычно, по-школьному. Свою группу я выпустил, все ребята разъехались по частям, я получил еще одну группу. Мысль уехать на фронт меня не покидала. Написал уже два рапорта – отказали. А между тем кое-кому удается вырваться на фронт, многим товарищам помог Василий Сталин, а вот мне пока не удается. Решил снова заняться воздушным хулиганством, начальство терпело-терпело и, наконец, отстранило меня от полетов. Дали рулежную машину И-16 с мотором М-22, собрали со всего отряда «слабаков», не умеющих держать направление на пробеге, и поручили мне их тренировать и учить держать направление на этой рулевой машине. Еще в начале я упоминал, что сложным в пилотировании самолета И-16 был элемент пробега после посадки. И очень многие летчики, летающие на И-16, довольно часто имели неприятности на посадке. Затем осваивались и обуздывали самолет, он послушно вел себя на посадке и не разворачивался. Но при штилевой погоде нам, опытным летчикам, тяжело было летать на И-16. Однажды еще в Каче из-за штиля вообще прекратили полеты и решили использовать время рационально, показать всем, как надо держать направление при штиле. Тогда садился специально для этой цели прилетевший самолет, управляемый опытным летчиком, заместителем начальника школы. Остряки накаркали: