С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

В руках у Ивана Яковлевича был небольшой пакет.

— Дорогой, мы, наверное, скоро расстанемся. . . совсем. Вы меня переживете. Если не погибнете раньше.. . Что весьма возможно, — добавил он, улыбнувшись. — Это лейка — отличный аппарат, не хуже французских, заверяю вас. Вы, как ученый секретарь, должны стать нашим летописцем. Но учтите, через сто лет человечество не будет иметь времени для чтения. . . А вот фотографии, уверен, будут всегда смотреть с интересом. . . Снимайте все, все, что можно... Все, что вокруг нас, весь этот ад... Это потрясающе интересно! . . Это нужно делать обязательно! . . Хотя бы для художников будущего. Чтобы не врали. . .

Я отказался принять щедрый подарок и с трудом уговорил Ивана Яковлевича продать мне аппарат.

— Ну, хорошо. Я подарю вам что-нибудь из рисунков.

И он принес мне шесть раскрашенных гелиогравюр своих иллюстраций к сказке "Лисичка-сестричка и волк" и один рисунок с дружеской надписью.

Не раз я заставал Ивана Яковлевича в его рабочем уголке; сидя у коптилки, он делал иллюстрации к русским былинам.

— "Я раб труда", — говорил Репин. Вот и я раб. . . Но это прекрасное рабство. Название ему — творчество.

И еще:

— Не люблю ничего недоделанного, неясного. Мастерство не терпит не. Оно всегда утверждает.

— Манера должна выявиться в поисках себя, а не в подражании другим. Я не вижу ничего плохого в своей манере.

Придя к себе, я записал эти слова Билибина.

Начался 1942 год. Тяжелая зима подорвала здоровье Билибина. Неоднократно дирекция Академии предлагала ему эвакуироваться из Ленинграда в глубь страны. Всякий раз он наотрез отказывался. Помню, как А. И. Сегал, вернувшись из Смольного, сказал ему о возможности лететь самолетом в Москву.

— Нет, нет. . . Я из Ленинграда никуда не поеду. . . Ни за что! . . Да и потом, как же я полечу без своих книг. Нет, нет. . . это невозможно. ..

Силы быстро покидали его. Вскоре Ивана Яковлевича перевели на стационарное положение. О своей эвакуации теперь он говорил более примирительно, но сил для трудного переезда уже не было.

О смерти Ивана Яковлевича я узнал из письма Василия Ивановича, полученного мною на станции Всполье, возле Ярославля, где я лежал в стационаре:

"Придя к нему 6-го февраля, я увидел его лежащим на кровати. Встретил он меня приветливо, тепло. Я ему принес кое-что закусить и немного вина и хотел положить на тумбочку. Но он мне сказал, что у него все есть, есть даже бутылка портвейна, но вот отсутствует аппетит и что-то сильно сохнет во рту. Со мной был Павел Александрович Шиллинговский. Мы помогли ему подняться с постели, и он с нами поговорил, но его сильно клонило ко сну. Напрягая силы, Иван Яковлевич старался расспросить меня о военной обстановке. Перед моим уходом он сказал, что обязательно придет ко мне, как было условлено — 9-го февраля, надеясь, что его состояние улучшится. 8-го февраля мне позвонили из Академии художеств: "Иван Яковлевич скончался". . .

Как не хочется страницы воспоминаний о чудесном человеке Иване Яковлевиче Билибине кончать печальными строками о его смерти. Я не видел его уснувшим. Он по-прежнему видится мне живым, улыбающимся, рядом с учениками, о чем-то хлопочущим, говорящим. И я слышу его голос, его стихи:

. . . Проходят дни, проходят годы;

Иссякнет сей кровавый пир,

Грядет весна, пройдут невзгоды,

И снова улыбнется мир.

В каталог включены работы Билибина, хранящиеся в отечественных музеях и частных собраниях, работы, сведения о которых сообщили зарубежные музеи и собиратели, работы, известные по воспроизведениям в печати, по фотографиям, выполненным самим художником и хранящимся в архиве его семьи, по литературным и архивным данным.

Наряду с другими материалами нами использованы "Список графических произведений И. Я. Билибина, опубликованных в отечественной и зарубежной печати", составленный Е. П. Климовым (рукопись) и каталог персональной выставки художника, составленный Ю. В. Лобановой, М. П. Соколовой и Т. Э. Груберт (Иван Яковлевич Билибин 1876—1942. М., "Советский художник", 1952).

Каталог разделен на три части: в первую входит книжная, журнальная и прикладная графика, во вторую — театрально-декорационное искусство, в третью — эскизы декоративных росписей, панно, станковые работы и зарисовки с натуры. Первые две части, отражающие главные области творчества Билибина, составлены с исчерпывающей полнотой, хотя местонахождение оригиналов удалось установить не всегда. С меньшей полнотой составлена третья часть.