Георгий вышел из термокамеры похудевшим на несколько килограммов, а потом, за обеденным столом с удовольствием восполнял потери холодным квасом, заботливо приготовленным поварами летной столовой.
Взятые на другой день анализы подтвердили, что организм Добровольского стойко перенес температурные перегрузки. Начался тренаж и исследования на беговой дорожке, где, обклеенный медицинскими датчиками, с маской на лице для отбора выдыхаемого воздуха, космонавт приноравливался к меняющемуся ритму убегающей из-под ног резиновой черной площадки. Но все эти приборы и тренировки в термокамере, барокамере, на беговой дорожке и тренажерах по закалке вестибулярного аппарата не шли ни в какое сравнение с сурдокамерой, о которой Георгий много уже слышал. Это камера полной изоляции и тишины. Знатоки утверждали, что состояние одиночества, оторванности от внешнего мира позволяет заглянуть человеку поглубже в себя.
VIII
В терминологии врачей, занимающихся проблемами подготовки к космическому полету, существует понятие «сенсорный голод». Это состояние человека вызывается отсутствием или недостатком информации от раздражителей, поступающей в мозг из внешней среды. Как показали эксперименты, этот «голод» способен подвергнуть человека ничуть не меньшему испытанию, чем голод из-за отсутствия пищевых припасов.
Георгий раньше читал об американских экспериментах, в которых у людей из-за неподвижности или однообразия движений и поступающей информации начинался нервный психоз, появлялись галлюцинации, психические расстройства, терялось чувство времени. Испытуемые, участвовавшие в таком эксперименте, как правило, просили прекратить его досрочно. По-иному подошли к этому вопросу советские ученые. Они предложили испытуемым ритм жизни, приближенный к реальному космическому полету, когда человек, находясь один в замкнутом пространстве корабля, выполняет все присущие для сложившейся ситуации операции и действия. Важно, чтобы в непривычных условиях тишины и одиночества космонавт верил в необходимость того, что делает.
Ребята, ранее побывавшие в сурдокамере, делились с Георгием впечатлениями. Каждый человек реагировал по-своему. У одних неожиданно прорезался талант к рисованию, другие пробовали свой голос, чего никогда до «сурды», как окрестили сурдокамеру, не делали, третьи стали писать неплохие стихи, четвертые осваивали технику письма левой рукой. Но все это — в часы досуга. В остальное время они активно действовали, выполняя задания по программе.
Незадолго до посадки в сурдокамеру Добровольский заглянул в пультовую лабораторию, где инженеры и врачи подготавливали аппаратуру к работе. Он с любопытством осматривал новшества радио и электроники для проверки психофизического состояния испытуемых. Настроение у него было очень хорошее, и он шутил:
— Всю эту технику хотите направить против одного, и к тому же замурованного в тишине человека?! А скажите, доктор, вот я отсижу в этой камере и уже тогда полечу?
Врач засмущался. Добровольский прекрасно понимал, включение его в состав экипажа — не во власти врача, к которому он обратился.
И вот Георгий на пороге сурдокамеры. Последнее шутливое прощание с инженерами и техниками, обслуживающими эксперимент, напутствие врача-психолога, руководителя работ.
— Девушки, не забудьте традицию: я очень люблю цветы, — шутит Добровольский, обращаясь к лаборанткам.
Действительно, уже стало традицией — выходящего из эксперимента космонавта, как после полета, встречать с цветами.
Щелкнули замки двери, прочно отгородившей Георгия от окружающего мира. Он с некоторым любопытством осматривал свое новое местожительство. Здесь предстояло провести десять дней.
«Вот на гауптвахте я, кажется, не сидел. А «губа» подходящая!» — подумал Георгий.
В этом несколько вытянутом, прижатом с потолка помещении, напоминавшем барокамеру, в которой ему уже приходилось сидеть, были довольно комфортабельные условия, и оно совсем не напоминало камеру гауптвахты, а скорее — кабину большого транспортного самолета типа «Антей». Множество приборов, сигнальных лампочек, тумблеров и кнопок находилось на пульте, возле которого стояло удобное кресло. Взгляд Добровольского скользнул по приборам. Пока их стрелки спокойно застыли на нулевых отметках, но скоро приборы и лампочки оживут. Они будут единственными и беспристрастными свидетелями того, какую человек, ступивший сюда, проявит смекалку, быстроту реакции, выдержку, понимание. Проверяется его память, его чувствительность, его восприятие окружающей обстановки. А пока Георгий продолжал осматривать камеру.
Читать дальше