Иосиф Давыдов - Триумф и трагедия советской космонавтики

При всем своем человеколюбии замполит был достаточно строгим. Георгий Добровольский не мог спокойно пройти мимо разгильдяйства, чванства, подлости, лодырничества, люто ненавидел подхалимов и наушников. Сталкиваясь с людьми, не лишенными этих качеств, он говорил с ними открыто, не скрывая неприязни и своего отношения к подобного рода недостаткам.

А в семье, несмотря на многие сложности и трудности в работе, Жора оставался ровным, чутким и внимательным. Его теплые и хорошие письма брату помогали тому правильно входить в жизнь. Тем более, что Саша был пленен юношеской мечтой Жоры стать моряком, и все его помыслы были направлены к «дальним огням маяков».

Людмила говорила как-то своей подруге: «За всю нашу жизнь он ни разу не сорвался, не нагрубил, не оскорбил меня, хотя, конечно, я не всегда была права. Он мягко и беззлобно умел парировать мои нападки. Сводил на нет ссору или беспредметный спор, а потом, когда буря утихала, мы вместе смеялись над глупостью и нелепостью стычки. С ним легко дышалось и хорошо жилось…»

…Большой неожиданностью для всего человечества был первый космический старт Юрия Гагарина. Летчики, в общем-то, чувствовали, что близится этот час, но не думали, что придет он так быстро. С волнением обсуждалось это событие в среде авиаторов. За первым стартом последовал взлет Германа Титова. В заоблачные выси вырвались совсем молодые пилоты. И каждый летчик где-то внутренне примерялся: а мог бы он полететь в космос?.

Внутренняя примерка не прошла и мимо Добровольского, но написать рапорт с просьбой направить в отряд космонавтов он не решался: считал, что делать это очень нескромно, и в свои тридцать два года думал, что, наверное, уже староват для полетов в космос. Но чувство неудовлетворенности, чувство хорошей зависти осталось.

Обычные будни замполита части иногда прерывались вызовом в округ на совещания командиров и политработников. Георгий Добровольский спокойно относился к этим вызовам: он был уверен в своей работе. Бытует мнение: если вызывает большой начальник и неожиданно — значит, жди неприятностей. И вот такой вызов последовал в начале 1962 года. Вызывал командующий. В приемной пришлось немного подождать. Пригласили в кабинет. Вошел, и в лоб был встречен неожиданным вопросом: «Как у тебя здоровье?» На какое-то мгновение замешкался, соображая, какая взаимосвязь между вызовом и здоровьем, но ответил спокойно: «Здоровье хорошее. Не жалуюсь. Готов выполнить любое задание».

Командующий улыбнулся и сказал: «Вот мы тут посоветовались и решили рекомендовать тебя в отряд космонавтов». Командующий, чуть сощурив глаза, наблюдал за Добровольским. Ему давно нравился этот вдумчивый пилот с хорошей выправкой, о котором очень хорошо отзывались товарищи по работе, командиры и подчиненные.

— Ну, что с тобой? Согласен? Или подумать тебе надо? — удивленный заминкой, проговорил генерал. Георгий ответил:

— Согласен! Я просто не могу сказать в ответ ничего, настолько это для меня неожиданно. Я очень рад!

Несколько ошарашенный вышел Добровольский из штаба — настолько действительно неожиданным все было. Просто не верилось, и он боялся расплескать эту радость, до конца еще не осознав ее сам. В части рассказал пока только другу Мише. Тот искренне порадовался за него.

И опять работа, работа, с радостями и невзгодами. Но не было дня, чтобы он не вспоминал о разговоре с генералом. Дни шли, а вызова все не было. «Может быть, передумали или забыли, — мелькала мысль. — Ведь таких, как я — тысячи». Огромным усилием воли он все-таки сумел отключить себя от мыслей о космосе и продолжал работать, летать и заниматься всеми делами, за которые отвечает замполит. Только жена и Миша видели, как погрустнели его глаза.

И все-таки, когда чего-то очень ждешь, как правило, ожидаемое бывает неожиданным. Вызов пришел. Собрав небольшой дорожный чемодан, Георгий Добровольский уже в который раз отправился в столицу. Правда, раньше он бывал в Москве проездом, потом ездил в академию. Теперь он ехал на новый экзамен, который должен был круто изменить всю его дальнейшую жизнь.

Госпиталь расположился в довольно тихом, уютном месте. Лишь редкие автобусы и легковые машины нарушают тишину улиц, да где-то вдали слышен перестук колес и гудок электрички.

Честно говоря, с детства Жора не питал особых симпатий к медицине и медицинским учреждениям. «Хорошие люди медики, но хотелось бы всю жизнь прожить без их помощи», — говорил он.