Кирсан Илюмжинов - Терновый венец президента

Эта игра настолько увлекла меня, что я мог часами просиживать за шахматной доской, забывая обо всем на свете. Пылкое детское воображение, буйная фантазия, фильмы и книги про разведчиков – все каким-то странным образом переплеталось у меня с любовью к шахматам. Тридцать две черные и тридцать две белые клетки вбирали в себя всю бесконечность раздвоенного мира. Увлечение шахматами осталось у меня на всю жизнь.

В буддийской легенде говорится: однажды два небожителя спустились на землю и сели играть в шахматы посреди бескрайней степи. К ним подошел молоденький паренек, пасший овец, и стал следить за ходом игры. Когда партия кончилась и боги исчезли, чабан оглянулся. Одежда его истлела, герлыга рассыпалась от времени, а сам он не заметил, как превратился в дряхлого старика. Люди говорят: шахматы придумали боги.

Таинство детства. Реальность перетекает в вымысел, и вымысел становится реальностью. Вот вчера Петька Шунхуров видел: в степи появились гигантские чудовища. Они прилетели из космоса поработить жителей планеты. Мы делаем самопальные гранаты, сбивая серу со спичек. Мы делаем луки и стрелы, смачивая наконечники особым смертельным составом. Мы готовимся дать бой поработителям. И вот ночью я перелезаю через забор нашего двора к Петьке, и мы тайными тропами идем к логову врага. Учащенно бьется сердце, холодок бежит по спине. Верится – и не верится. Но хочется, страстно хочется верить, что чудовища действительно есть, что они – враги, а мы – благородные защитники человечества. Может быть, так вот и закладывается изначально в человеке образ врага, который принимает потом уродливую страшную форму? Все, что не похоже на тебя цветом волос, разрезом глаз, обычаями, – все это враждебно тебе, ненавистно, взывает к уничтожению. Может быть…

Мы подкрадываемся к стройке. Подъемные краны, остов возводимого здания, груды кирпичей – все это приобретает в ночи странные фантастические формы. Петька был прав. Это не подъемный кран, это действительно космический завоеватель с огромным железным клювом.

Мы, затаив дыхание, подбираемся ближе.

– Ура-а-а! – вдруг истошно вопит Петька. Мы выскакиваем из укрытия. Мы поджигаем гранаты и швыряем в пришельца. Заговоренные стрелы летят- в темноту. – Ура-а!

Из сторожевой будки выскакивает сторож. В ночи оглушительно лопаются выстрелы охотничьего ружья.

– Стой! Руки вверх! – Два снопа слепящего света рвут темноту, взлетая к черному небу. В ответ из наших глоток вырывается крик ужаса. Сторож мчится за нами. Не разбирая дороги, мы разлетаемся в разные стороны, спотыкаемся, падаем, сопим.

– А-а-а! – сам по себе, нарастая, рвется из моей груди истошный вопль. Я головой влетаю в какую-то пружинистую металлическую сетку. Она отбрасывает меня назад. Я ору еще сильнее: – А-а!

Вскакиваю и снова мчусь, сам не зная куда. Мне уже не до космических чудовищ. Скорей бы добраться до дома. Но в какой стороне дом, город – не понять. И, только свалившись со всего маха в какую-то канаву, обессиленный, я начинаю приходить в себя. И тогда мне уже страшно за Петьку: может быть, его слопало чудовище?

В те годы я как бы жил двумя жизнями: дневной, где я был обыкновенным пацаном, играющим в прятки или в казаков-разбойников, и ночной, таинственной, когда я ложился спать и из стены выходил черный призрак в маске, садился ко мне на постель, вытаскивал из-под бархатного плаща светящиеся в темноте шахматы, и мы играли с ним до утра, делая немыслимые ставки…

Вскоре на шахматном турнире нашей улицы я неожиданно для себя стал чемпионом. Шестилетний пацан обыграл и тринадцати, и шестнадцатилетних парней (улица у нас была дружная, и старшие не гнали малышей из своей компании).

Уже четыре года правил Брежнев, страна и мир с великим облегчением следили за его миротворческой деятельностью, и недавнее атомное противостояние США и СССР, рожденное Карибским кризисом, стало забываться. В сердцах людей старшего поколения, хорошо помнивших Отечественную войну, нервозность уступила место уверенности в завтрашнем дне, и после долгих лет напряженного ожидания новой войны народ воспринял первые признаки застоя как долгожданное счастье. В магазинах начали появляться колбаса, мясо, хлеб. Люди гонялись за импортными гарнитурами, искали ковры и хрусталь. И то, что СССР закупает хлеб за границей, никого уже не шокировало. Страна продавала по дешевке нефть и гордилась тем, что сбила цены на мировом рынке. Нефтедоллары сыпались на страну золотым дождем.