Иван Спатарель - Против черного барона

На одном из таких пароходов собралось около трехсот офицеров и чиновников врангелевской авиации. Среди них было до восьмидесяти летчиков и летнабов, примерно с полсотни механиков. Они знали, что в Константинополь для них привезли новейшие французские «бреге». Но каждый понимал, что самолеты им теперь не дадут.

Когда-то эти люди, сделав неверный шаг, слепо пошли по страшной дороге измены Родине. Она привела одних к гибели, других — к позору.

С перегруженных палуб пароходов непрерывно стреляли пулеметы, отгоняя тех, кто пытался подойти к ним на шлюпках. На многих мачтах были подняты французские флаги, но суда почему-то не трогались с рейда.

Ни одна страна не хотела принимать к себе ни «гордого» барона, который представлял, по выражению «Нью-Йорк таймс», «мудрость», ни весь его белогвардейский сброд. Плыть было некуда.

Радио с «Корнилова» и «Великого князя» вопило о помощи на весь мир.

А за морем ломали голову и прикидывали. Кто к ним просится: изменники и профессиональные убийцы? Вешатели?

За любую цену? По дешевке? Могут пригодиться? Берем?

При содействии «доброго» американского Красного Креста французское «союзническое» правительство согласилось временно принять врангелевцев на турецкий полуостров Галлиполи, занятый колониальными войсками.

Чадя черным дымом, пароходы покидали порты. С них долго озлобленно стреляли, когда в небе появлялись самолеты с красными звездами.

16 ноября я принимал захваченные в Симферополе богатые авиационные трофеи. Если белые офицеры при отступлении жгли самолеты, то простые мотористы и солдаты старались их спасти. Авиационного добра, как и в Джанкое, оказалось много. Особенно радовали оставленные самолеты. Один «хэвиленд» был новехонький, без царапинки.

В штабе мне сообщили, что в Симферополь уже прилетело звено 1-й Конной армии. Там находится летнаб из нашей группы Петр Николаевич Добров.

— Да где он? — спрашиваю нетерпеливо.

Наконец под вечер нахожу Доброва. Забрасываю его вопросами. Узнаю, что он прилетел на «сопвиче» с летчиком Карабановым. Вижу, Добров чем-то озабочен.

— А вы-то чем заняты сейчас, Петр Николаевич?

— Собираюсь в полет.

— Куда же? Сегодня занята Керчь, последний порт, остававшийся у Врангеля. Отплыли все белогвардейские пароходы…

— Вот именно, Иван Константинович, за ними. Передали, товарищ Фрунзе приказал разведать, куда направляются врангелевские суда.

— Значит, летите на «сопвиче»?

— Нет. На «хэвиленде».

— С кем?

— С бывшим белым летчиком Рябовым…

— А как же «сопвич» и Карабанов? — удивился я. — Что-то непонятно…

Добров кое-что рассказывает мне вкратце. Встречаюсь с Рябовым. Из разговоров с ними обоими узнаю все.

…К комиссару полевого штаба буденновец доставил какого-то человека в кожаной куртке с бархатным воротником и форменной фуражке без кокарды.

— Освободите руки! — гаркнул конник. — Привязался этот гражданин: возьмите меня в плен, да и все. Браунинг сует, надоел.

Человек в кожанке не спускал глаз с комиссара.

— Разрешите догнать своих, товарищ комиссар? — нетерпеливо спросил буденновец.

Увидев утвердительный кивок, вскочил на коня и галопом поскакал вдоль улицы.

— Вы кто такой? — спросил комиссар, пригладив седоватые усы.

— Бывший белый летчик Рябов! — глухо ответил пленный, вытянувшись по стойке «смирно».

— Почему не ушли со своими?

— Они мне не свои.

— А мы что ж, ваши?

— Не знаю. Давно собирался перейти к вам, да все трусил. А сегодня решил: все равно мне в чужих странах не жизнь. Лучше умереть здесь… Давно храню вот это.

Рябов быстро вынул из внутреннего кармана аккуратно сложенный листок бумаги.

— Ваши сбросили с «анасаля».

Комиссар развернул листовку. Последние строчки в ней были подчеркнуты синим карандашом:

«Всем… офицерам, перешедшим на нашу сторону, мы гарантируем… безопасность… Итак, за Россию, против негодяя Врангеля, или за Врангеля — против России — выбирайте».

Комиссар внимательно поглядел на Рябова и, склонившись над столом, написал на обратной стороне листовки:

«Начавиарм. Разберитесь с гражд. Рябовым. По-моему, не врет». Потом сказал:

— По этой улице первый переулок направо. Дом с двумя колоннами. Спросите начальника авиации.

Бывший белый летчик прижал листок к груди. По лицу его пробежала судорожная улыбка.

— Ничего, Рябов, у вас еще все впереди, — ободрил его комиссар. Советская власть сильная, а поэтому не злая. Мстить не будем. Идите.