Игорь Карпусь - Своё и чужое - дневник современника

Глубоко верно. Чтобы не оказаться в положении таких детей, следует до всего дойти самому, открыть своим умом и опытом то, что другим уже известно. Только так можно понять других и отстоять свои убеждения, ибо они стали частью личности. Радостно находить в своих исканиях отголоски чужих мыслей, это неизбежно, когда работает голова.

7 декабря. День рождения, 22 года. Мать подарила отличные вещи. Она у меня странная. Хочет быть похожей на других — и не может, не владеет собой. В ней есть замечательные черты: трудолюбие, одержимость профессией, ответственность. Для общества она желанный человек, но семьи у нас никогда не было. Она сама страдает от этого, а у меня много изъянов, от которых не могу избавиться: замкнут, ленив, часто груб и болтлив. Характер не выработан.

10 декабря. С особенным удовольствием провёл экскурсию для молодых морячков. Внимательные и воспитанные ребята.

Сильнейшее впечатление от «Манфреда». К музыке обращаюсь всякий раз, когда испытываю неодолимое влечение. В ней действительно находишь опору в разных состояниях души. Понял, что все объяснения и толкования музыки излишни, они скользят по поверхности и даже самые талантливые лишь намечают пути развития музыкальной мысли.

18 декабря. «Повести о прозе» Шкловского — умная книга, напитала. Всё приобретаю с трудом, многого не понимаю, а природной хватки нет. Какой-то середнячок между обывателем и интеллигентом. А достоинство в полной мере развито у того, кто знает себе цену. Человеку скромных способностей остаётся окунуться в труд и не выделяться, ибо выделение будет амбициозным. Всякая слава у маленького человека короткая, пощекочет ему самолюбие и растает. Истинная слава, не колхозницы и футболиста, прежде всего разумна и, значит, основательна. Здесь есть, что уважать и перед кем преклоняться, потому что субъект славы возвышает людей. Газетная трескотня о «человеке труда» лжива, так как ничего, кроме тщеславия, не прививает. Для нас достаточно уважения близких и окружающих, их удовлетворения нашей деятельностью. Всё остальное неискренне, и не в этом социализм. Что это за «моральные стимулы», если на истовом труде мир держится с сотворения? Почему не работать без подстёгивания? А ежели поощряют разными способами, незачем одно выдавать за другое и прикрываться принципом, что социализм возвысил труд. Жизнь должна быть простой и ясной в своих основах. Между людьми всегда будут сложные отношения, но государству не следует извращать то, что издавна было непреложно.

24 декабря. Через три дня в Москву. Поездки жду с нетерпением, это непрерывное общение с молодёжью 15-17 лет. Интересно за ними наблюдать, слушать и делать выводы. Сокрушаются о падении уважения к старшим, а их часто уважать не за что. Сужу об этом не только по своим школьным годам, но и по работе в школе. Время сложное, а взрослые не на высоте, дидактика же пользы не приносит. Кто не просто износил жизнь, а осмысленно, к тому юнцы сами тянутся. Серьёзность, ум, цельность и благородство они умеют ценить сегодня, как никогда. Равный с равными — определяющее правило в общении, и авторитет обеспечен.

Замечаю, что к людям тянусь, охота с кем-нибудь крепко подружиться. Впрочем, сойдусь не со всяким. Полгода назад пережил три счастливейших дня, когда встретил понимание 18-летний Саша тоже испытал что-то вроде вспышки чувств. Но он уже охладел ко многому и смотрит на человека крайне односторонне и подозрительно. Много о нём размышлял. Со временем из него вырастет крупная личность, а уж добиваться намеченного он умеет. Этот юноша сдвинул, подтолкнул моё развитие. Трезвость взглядов должна быть присуща каждому, но она должна слиться с нравственным восприятием жизни, познанием с высоты добра, веры, правды. Так, как народ осознаёт свою историю в былинах, песнях, сказках. Этому надо учиться, но как раз в воспитании убивают либо одно, либо другое. И вырастают восторженные идеалисты или хладнокровные умники. При всём том, первого меньше.

1968

5 января. Вернулся из Москвы. Изрядно устал, но доволен. Удалось вдумчиво посмотреть на кое-что в музеях, например, открыл Шубина, его героев. Смотрели в глаза друг другу, и складывался безмолвный диалог. После Шубина всё показалось мелким, пропала иллюзия созерцания наедине. Может быть, потому, что совершенно невозможно сосредоточиться: непрерывная суета в залах, смешки, разговоры. Побывал в поэтичном домике Васнецова. Дух его — упрёк современности.