Игорь Карпусь - Своё и чужое - дневник современника

Посмотрел «Журналиста». Удачная картина, но, кажется, высшая премия ей — просто приятная случайность. Главная фигура мелка, хотя она — один из современных типов.

3 ноября. Не первый час идёт юбилейное заседание, Брежнев выступает с итоговой речью. Много в ней хорошего, а прошло всего 50 лет. Что-то будет ещё через полвека? Об Октябре много написано и сказано. Его результаты ощутила прежде всего отдельная личность: безграничный простор для духовного роста, познания, любимого труда. Революция подняла человека на невиданную высоту, сделала его чистым, честным, сильным и гордым. А этим и определились наши успехи.

7 ноября. На несколько минут вернулось мгновение великого вечера 25 октября 1917. В 20-45 раздастся выстрел с «Авроры», и начнется второй полувек нашей истории. На крейсере поднимают флаг... Последняя минута... Белышев отдаёт приказ зарядить орудие. Залп!

20 ноября. Третья серия «Войны и мира». Впечатление потрясающее от разливов народного моря, пейзажей, Бородина. В последнее время много думал о войне, влиянии её на человека, в картине вижу отражение близких мне мыслей. Как-то незаметно Бондарчук повернул пружины многих известных явлений, и всё заблестело яркими, свежими красками. Испытал чувство открытия знакомых истин, которые повторяют многократно, но бездумно — упрощённо. Тех, кто не понимает фильма, жаль. Хороша манера, под стать времени и роману. Дух наш, старый русский национальный дух в людях и делах. Здесь надо смотреть, переживать и по-хорошему завидовать.

Приближается сессия. Готовлюсь весьма рассеянно. Получил в подарок книгу от Онайко, начальника экспедиции. Польщен её памятью и вниманием, казалось бы, кто я для неё? Открывать человека — самая трудная и поучительная сторона жизни.

24 ноября. Умер Корин. В его картинах суровая, немногословно-сдержанная страсть нашей истории. Сильное, мудрое и человечное никогда не режет глаза, таится внутри и лишь в моменты потрясений прорывается наружу, чтобы защитить себя.

Трудно художнику, трудно не только от самого себя, — от нелепостей, фальши и дикости нашей жизни. Что получал он взамен от общества? Мне снятся музыка и книга, они делают меня, а те, кто запустил их в вечность, умирали от голода и одиночества, спивались, кончали самоубийством. Посмертное признание и обожествление? Но живому нужно живое.

4 декабря. Несколько дней, увлёкшись, работал над письмами Пущина для курсовой «Декабристы в Сибири». Хочу хотя бы бегло проследить этапы их духовного развития в ссылке. Письма этих людей — маленькие открытия жизни, той самой, в которую их вытолкнула судьба. Хорошо понимали, что навеки связали себя 14-м, и это дало им силы устоять под ударами испытаний. Их подлинная трагедия в другом, и её ощущаешь в каждой строке. Они убивали в себе мысль, ум работал нервно для того, чтобы тут же парализовать себя сознанием собственной ненужности, оторванности от всего живого. Думы вызревали и погибали бесплодно, оставляя лишь пепел.

Какое-то странное состояние не покидает меня. Кажется, что атмосфера общественной жизни страны натянутая и слащавая. По крайней мере, такой она представляется со страниц газет и экрана. А ведь ясно, что внутренняя наша жизнь не ограничивается славными починами, трудовыми победами и спортом. Что думает современник? Вообще, каковы люди нашего времени? Противен процесс духовной нивелировки. Вырабатывается какая-то пресловутая «правильная» линия поведения и проводится везде грубо, до тошноты приторно. А ведь в сознании многих сложная жизнь, которая не может не копошиться, если человек не одеревенел окончательно. Слава богу, есть гениальные книги — поддерживают, окрыляют.

Твардовский — великий человек. Читал его стихотворения последних лет, свежие и сильные, с огромным смыслом. Язык «Тёркина» — как у Пушкина в сказках, и совсем другой. И повсюду ясный, здравый взгляд самого поэта. Времена разные, но во все времена существует незыблемо одно и то же, а всё остальное — черты эпохи. Сколько их уже было, и всё пошло прахом. Смешно только видеть, как взрослые дяди кривляются и паясничают, словно в балагане.

Давно не ходил в лес, непогода: Но не скучаю, музицирую, читаю. Так привык к столу с книгами, что более ничего не надо. Оставаться самим собой и делать любимое дело, вкладывая душу без остатка.

6 декабря. Толстой в дневнике: «…есть люди до такой степени чуждые, далёкие в том состоянии, в котором они находятся, что с ними нельзя обращаться иначе, как так, как обращаешься с детьми — любя, уважая, оберегая, но не становясь с ними на одну доску, не требуя от них понимания того, чего они лишены. Одно затрудняет в таком обращении с ними — это то, что вместо любознательности, искренности детей, у этих детей равнодушие, отрицание того, чего они не понимают и, главное, самая тяжёлая самоуверенность».