Лев Тихомиров: Тени прошлого. Воспоминания

Тихомиров глубоко религиозно переживал надвигавшуюся революцию — так же как переживал бы приближение будущего побывавший в нем и знавший, что трагедии этого будущего не минуют его жизни. «Все эти страдания, — писал Вл. Маевский, — пережитого духовного и жизненного перелома оставили свой неизгладимый след и в душевном настроении, и па внешнем облике Льва Александровича.

Никогда, например, не видели его веселым, смеющимся, беззаботным… Если среди веселой беседы приятелей и набегала на его сосредоточенное выражение лица едва заметная улыбка, то она тотчас же и слетала. Волосы упрямо торчали, брови хмуро сдвигались, со лба и лица не сходили борозды напряженных дум и тяжелых переживаний. Вся фигура Льва Александровича — нервная, худая, с явными следами переутомления (Л. А. Тихомиров много лет [был] выпускающим редактором «Московских ведомостей»), диетического недоедания и переутомления — отражала на себе неиссякаемую заботу и тревогу души. Он производил впечатление человека, ежечасно, ежеминутно боящегося и ожидающего какого-то безвестного и тайного удара» [10] Маевский В. А. Революционер-монархист. Памяти Льва Тихомирова. Нови-Сад, 1934. С. 51. .

Эта чувствительность его души в сочетании с пытливостью ума, всегда живо реагировавшего на окружающее, создала тот тип мыслителя-энциклопедиста, который одинаково успешно мог трудиться в различных сферах…

Мыслители мыслителям рознь. Есть мыслители партикулярные, для которых идеи не есть «кровь» их жизни, а лишь холодные умственные штудии. А есть мыслители, как бы являющие собой бескорыстных идейных доноров для нации, отдающие с каждой своей книгой, брошюрой или статьей часть своей «крови», жизни. Это — подвижники, жертвователи; только от них способна зажечься в сердце другого та вера в идеал, о котором они проповедуют.

Многие современники Л. А. Тихомирова, в частности Вл. Маевский и младший Фудель, говорили о его усердных молениях, о религиозности, углублявшейся с годами жизни. Вся его квартира была в церковных образах. Некоторые рассуждали о его ханжестве, не понимая духовной жизни этого человека, его серьезного религиозного настроения, так же как и не чувствовали его большого писательского подвига. Нарастание религиозного настроения способствовало развертыванию писательского дарования. В связи с этим интересна одна цитата из его дневника: «Да наша единствашая сила в православии, и, утрачивая его, мы становимся, видимо, презреннейшими из людей, ничтожнее всех ничтожностей Европы. Удивительно, каждый, кого видишь из православных: мужик, купец, свяшештк или хоть наш брат, “образованный”, — несокрушимый перед всеми “Европами”. Но как только нет веры — непременно оказывается слепым, ничтожнейшим, всемирным холуем» [11] Дневник Л. А. Тихомирова. Май 1896 года. ГАРФ, ф, 634, on. 1, д. 6. л. 34–35. .

В 1900–1904 годах Л. А. Тихомиров все явственнее ощущал, что его смерть, может быть, уже очень близка [12] ♦ [11] Дневник Л. А. Тихомирова. Май 1896 года. ГАРФ, ф, 634, on. 1, д. 6. л. 34–35. «я часто чувствую себя в положении Иова многострадального. Легче, когда понимаешь причины своей муки. Но я часто теряюсь и не могу себе объяснить, за что именно, по какой причине. И что я могу сделать для избежания мучения? Это одна из самых тяжелых сторон тягости» (Дневник Л. А. Тихомирова. 12 февраля 1900 года. ГАРФ, ф, 634, on. 1, д. 7, л. 150). И таких страниц в дневнике много. . Врачи не могли ничего существенного для него сделать. Он готовился к близкой кончине; в дневнике постоянно появляются его размышления о своем духовном несовершенстве, слова покаянного размышления об участи своей и семьи. «Болезнь заставляет подумать о душе, и в результате моих размышлений я вижу, что мне серьезно следует истреблять свои главные пороки. Нужно достигать с этой точки зрения вот каких качеств; 1) не осуждать, 2) нетерпеливость, 3) чистота, 4) спокойствие вообще, при всех случаях, 5) предоставление всего Воле Божией, б) терпение. Против всего этого я чаще всего погрешаю, можно сказать, ежесекундно — не то, так другое, а то и сразу по всем пунктам. Но как бы это себя воздержать?» [13] Дневник Л. А. Тихомирова. 12 августа 1903 года. ГАРФ, ф. 634, on. 1, д. 12, л. 14.

И что же делает этот человек в столь катастрофическое для своего физического и тяжелое для духовного состояния время? Он работает над «Монархической государственностью». Пишет и сомневается в своей способности написать, продолжает снова писать и тут же с грустью размышляет о крайне малой возможности принести пользу своим трудом современной ему России: «За́нят по горло приведением в порядок своего большого сочинения о государственности… Я все свободное время занят этой работой, и она так трудна, что я прихожу к грустному убеждению, что не могу дожить до ее окончания» [14] Дневник Л. А. Тихомирова от 27 октября 1903 года. ГАРФ, ф. 634, on. 1, д. 12, л. 65–66. .