Олег Лекманов - Венедикт Ерофеев - посторонний

Однако и здесь были исключения, в частности, проза Михаила Булгакова. «…Он как-то сказал, что, сколько раз ни брался за „Мастера и Маргариту“, всегда доходил только до сцены, где они „грянули, и хорошо грянули“, а дальше не мог читать, — вспоминает Марк Гринберг. — Ему претило. Он вообще был чужд позе, но тут мне почему-то казалось, что он немножко прикалывается. А может, и правда не мог». Многими мемуаристами отмечаемая неприязнь Ерофеева к «Мастеру и Маргарите», вероятно, была формой и следствием его обычного протеста против устоявшихся интеллигентских мнений и репутаций.

Иванов А. Как стеклышко: Венедикт Ерофеев вблизи и издалече. С. 174.

Поселок академиков Абрамцево. Сборник воспоминаний жителей поселка. С. 88.

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 510.

Поселок академиков Абрамцево. Сборник воспоминаний жителей поселка. С. 326.

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 501.

Веня. Последнее интервью. В интервью И. Тосунян Ерофеев выделяет Астафьеву 15 граммов, а Белову по-прежнему «ни капли» ( Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 512).

Про Веничку. С. 254–255. «Войновича Ерофеев любил», — свидетельствует и Борис Сорокин.

Речь идет о знакомстве Мессерера и Ерофеева, которого в мастерскую к Мессереру привел Слава Лён. Ерофеев рассчитывал в этот день познакомиться с Беллой Ахмадулиной (см., например, документальный фильм «Борис Мессерер. Монолог», 2013).

Мессерер Б. Промельк Беллы. Романтическая хроника. М., 2017. С. 410. При этом Ерофеев отнюдь не был склонен делить писателей на «почвенников» и «либералов» и по интеллигентской привычке всегда отдавать предпочтение «либералам». Не слишком высоко, например, оценивал Ерофеев прозу Фазиля Искандера. Продолжая все ту же игру (кому сколько налить?) об авторе «Сандро из Чегема» в интервью И. Тосунян он выразился так: «Фазиль Искандер пусть сам бегает за выпивкой в своих тренировочных штанах. Я его не люблю за его невлюбленность ни во что и любование самим собой» (см.: Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 512).

Ахмадулина Б. Миг бытия. М., 1997. С. 140.

Седакова О. Венедикт Ерофеев — человек страстей.

Вспоминает Юрий Кублановский: «Во вторую нашу встречу Ерофеев позвал меня к себе: мол, хочет дать что-то послушать. Дух дышит, где хочет, — придя к нему, выпили, но говорили мало, хозяин все ставил и ставил пластинку Ахмадулиной, было видно, что он совершенно ею заворожен. На такую его чрезмерную, на мой вкус, горячность ответить мне было, честно сказать, нечего, и, когда он завел ее в третий раз, я откланялся».

«То, что к нам приходило, первым брал Ерофеев — все отдавали ему право первой ночи — и уже дальше все читали», — добавляет Сергей Шаров-Делоне. — О. Л., М. С., И. С.

Впрочем, вполне благосклонно Ерофеев относился и ко многим другим поэтам-современникам, например к Генриху Сапгиру, Евгению Рейну, Игорю Иртеньеву, Дмитрию Александровичу Пригову. Льву Кобякову запомнился стишок Игоря Губермана, нравившийся Ерофееву: «Сломал березу иль осину, // Подумай: что оставишь сыну? // Что будет сын тогда ломать? // Остановись, мать-перемать!» (Про Веничку. С. 43).

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 520.

Дар и крест. Памяти Натальи Трауберг. С. 77.

Про Веничку. С. 122.

Игнатова Е. Венедикт. C. 197–198.

Игнатова Е. Венедикт. С. 198.

Поселок академиков Абрамцево. Сборник воспоминаний жителей поселка. С. 224.

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 582.

Личный архив В. Ерофеева (материалы предоставлены Г. А. Ерофеевой).

Ерофеев В. Письма к сестре. С. 127.

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 604.

Ерофеев В. Записные книжки. Книга вторая. С. 410.

Ерофеев В. Письма к сестре. С. 128.

Про Веничку. С. 116–117.

Поселок академиков Абрамцево. Сборник воспоминаний жителей поселка. С. 233, 235.

Крохин Ю. Души высокая свобода. Вадим Делоне. Роман в протоколах, письмах и цитатах. М., 2001. С. 62.