Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Вообще их богослужение выражает что-то неприятно сказочное, демоническое, что русские простолюдины называют просто «бесовщиной».

При калмыцких свадьбах нет никакого богослужения и есть только обрядности как при уговоре с женихом, так и при выдаче «калыма» за невесту. Калмыки просватывают своих детей еще ребятами, лет 5–8, и отделяют в сожительство, а более взрослые как бы крадут своих суженых, за что и платятся возвышенным калымом. Бывает, что оскорбленный будто бы отец невесты несколько поломается над женихом ради приличия, а сватов отдерет нагайкой — тем дело и кончается.

Во время болезней обызы «камлают» у постели больного и если это не помогает, то несчастного перекидывают через седло, то есть кладут на седло животом, и ночью везут версты за две в лес; зимою или летом, это безразлично, разводят огонь, оставляют оседланного коня и все уезжают, а больной остается один. Если он не возвратится в юрту, значит, так Богу угодно, и тогда через некоторое время едут его смотреть, чтобы привезти труп.

Знаю, что А. Э. Мако были сделаны превосходные рисунки всех этих безобразий из быта калмыков, и из них была организована выставка в Томске с благотворительной целью.

Черневые татары и калмыки почти все поголовно промышленники, как орочены Забайкалья, и только редкие из них, живущие в более оседлых местах, занимаются хлебопашеством и скотоводством. Это и есть настоящие ясачные как по оплате податей, так и по профессии. Все они имеют винтовки с такими же сошками, как и тунгусы Восточной Сибири, с которыми они могут поспорить на поприще охоты. Это действительно замечательные стрелки из винтовок, это настоящие зверовщики, которые знают всю тайгу своего округа, знают бытовой характер всякого зверя, обитающего в отрогах поднебесного Алтая, знают, где и как его взять и не трусят ни перед какой опасностью.

Из русского населения такие промышленники встречаются преимущественно из тех крестьян, которые живут около тех же отрогов Алтая, в Кузнецком и Бийском округах, в окрестностях Риддерского рудника и отчасти в Салаирском крае. Конечно, есть они и в других местах обширного Алтайского округа, в особенности изобилующих лесами, но тут они единичны и называются, как и везде, охотниками.

Такого огульного «белкованья», как оно существует в Восточной Сибири, на Алтае нет, да и быть не может, потому что здесь сравнительно белки немного и ее шкурка не имеет тех высоких качеств, как в Забайкалье. Вот почему на местных рынках беличьих шкурок весьма немного. То же можно сказать и о другой пушнине — лисице, хорьке и др.

Помимо собственно Алтая, то есть хребта и его отрогов, в южной части Алтайского округа охота, как промысел, существует только в Салаирском крае, в так называемой Салаирской черни. Тут живет масса рябчиков, которых и бьют, и ловят местные охотники. Салаирская чернь, состоя из разной породы лиственного и хвойного леса, как нельзя лучше удовлетворяет жизни рябчика, вот почему он держится тут в очень большом количестве. Тут, например, масса рябины — излюбленной пищи рябчика, который на этом же лакомом кусочке гибнет тысячами в разных поставцах и ловушках, где приманкой служит та же предательская рябина.

В Салаирской черни рябчиковый промысел получил, так сказать, свое гражданство в большом размере, и тут редкий житель не охотник по рябчику. Весной и в особенности осенью рябчиков истребляют во множестве ружьями и поставушками, которые преимущественно состоят из волосяных силков. Этот последний промысел основан на том, что рябчик живет 9/10 своей жизни на земле, тут его дом от самого южного возраста, так как рябушка вьет свое гнездо на земле. Тут он приучается бегать так, что его не задержит никакая чаща, никакие лесные заломи. Однако, несмотря на все это, рябчик может летать чуть-чуть не из яйца, потому что у него прежде всего обрастают крылья и он, величиною с воробья, уже преисправно летает, но полет его в это время похож на полет бабочки; такие маленькие метляки называются здесь «поршками».

И все-таки, несмотря на такую раннюю способность летать, рябчики летать не любят: они только бойко перелетают с дерева на дерево и, в случае крайности, например, в редколесье, летят несколько десятков сажен — и только. До сих пор еще не замечено, чтобы рябчики перелетали из одной местности в другую; только в случае пожаров, когда погорит их родной угол, они, если не погибнут в пламени, — что часто с ними случается — перелетают в близлежащие уцелевшие места леса.