— «Непристойное предложение», — подсказал название фильма зам слева.
— Не Шерон Стоун, а Деми Мур, — поправил Ярдова зам справа.
— Какая в жопу разница? Так вот, мое предложение. — Ярдов откинулся на спинку стула, оглядел всех и расплылся в хитрой улыбке. — Я готов вам уступить этот жалкий миллион за ночь с вашей телочкой.
Возникла немая сцена. О’Риордан мгновенно окаменел посередине стола. Зам по правую сторону превратился в вопросительный знак. Зам слева, наклонивши голову гоголем, сделал движение губами, желая произнести: «Ни хуя себе!»
И только мышь с изумрудными глазами продолжала шебуршить бумагами.
Почти все лето — остаток мая, июнь и начало июля — я общался с коллегой из Sun Interbrew, директором по маркетингу Натальей Матюк. Передавал ей дела.
— Наташа, сделка еще не завершена, мы успеем что-то убрать из медиаплана, урезать бюджет. Можем, например, досрочно завершить акцию.
— Зачем же? Мы терпеливо ждали, когда вы запуститесь с пивом для студентов. Для себя мы решили: запуститесь — купим, не запуститесь — не купим. — Матюк была из тех сногсшибательно красивых женщин, чье обаяние проявлялось не в христианской кротости, а, наоборот, в завораживающей силе собственной вседозволенности. Про таких царственных львиц говорят: фурия с клыками, покажешь палец — откусит по самый пейджер.
— Понятно, вам нужен массовый бренд. А зачем купили Yardoff? В вашем портфеле и так перебор с премиальными брендами. Тут еще и наш. Явная каннибализация.
— Дружок, иногда конкурентов покупают, чтобы их похоронить. Но я тебе этого не говорила, — хитро улыбнулась Наталья.
Условия сделки были предельно жесткими. Выручка от произведенного до августа пива шла на наш счет, а после — на счет нового владельца. Поэтому по приказу Ярдова производство полностью перешло на круглосуточный режим работы. Перед новым директором продаж Михаилом Евиным стояла почти невыполнимая задача: всеми неправдами и щедрыми посулами — бонусами, ресторанами, банями с телками — убедить дилеров закупиться впрок, по самые, как говорится, фаберже.
— Все, не могу, с меня довольно, я ухожу. — Евин, бледный и осунувшийся, предложил выйти покурить. — Как ты его выдерживаешь?
— Кого?
— Ярдова. Он звонит мне по шесть-семь раз на дню, орет, кроет матом, требует невозможного.
— Привык. Я с ним десять лет уже. Просто прикинулся громоотводом и весь его гнев пропускаю мимо себя. Хотя тоже ломаюсь. Трижды уходил от него и трижды возвращался.
— Мазохизм какой-то. — Миша нервно затянулся «Парламентом».
— Выражаясь образно, лучше работать с талантливым мерзавцем, чем с бездарным добряком. Кровопийца мне милее бездаря.
— Что?
— Это я переиначил Бродского. У него в оригинале так:
И Марк Лурий, и Тит Флавий точат лясы,
Лебезят перед властью, склонив головы.
Говоришь, что во власти одни пидарасы?
Но пидарасы мне милее, чем клоуны.
— Давай после работы пивка попьем, поговорим.
— Не вопрос.
Михаил, понятное дело, опоздал, застрял на работе. Мне пришлось дожидаться его битый час.
— Ты какое пиво будешь? Я успел уже выпить две кружки. Девушка, принесите нам для начала два пшеничных по ноль-пять и… а давай возьмем еще метр колбасы, а? Ты обедал сегодня? — Мы сели на первом этаже ресторана, на втором, как всегда по пятницам, было многолюдно и шумно.
— Может, водки?
— Хорошо, давай и водки. Девушка, бутылку водки еще! Ты давно в компании?
— Год.
— Задам тебе вопрос для начала: ты на дождь обижаешься, когда он льет?
— К чему это?
— Не обижаешься, но берешь зонт с собой. Не так ли? Отнесись к Ярдову, как к стихии. Любой талант — общественное бедствие. А талантливый предприниматель, да еще и в России, — это, я тебе скажу, бедствие библейского масштаба. Что ты выберешь: чтобы лев возглавлял стадо баранов или чтобы баран командовал львами?
— Чтобы лев уважал бар… людей.
— Пойми, у Ярдова предельно простая философия жизни. Конкретные и четкие понятия. Они могут тебе не нравиться, но это уже дело вкуса.
— Какие?
— Он лишь недавно прочел «Преступление и наказание», хотя к мыслям, мучившим Раскольникова, пришел еще лет десять назад, когда ZOPA создавалась. Просто не мог еще сформулировать.
— Что создавалась?
— Сеть магазинов бытовой электроники. Для Ярдова человек — вошь. Самолюбивая, завистливая, злая, мерзкая, мстительная вошь. А кто не согласен с этим, кто смеет взять власть, поднять ее с земли, тот право имеет. Как там у Достоевского? Кто посмеет, тот и прав. Люди у Ярдова делятся на тех, кто право имеет и на тварей дрожащих.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу