Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

глубоко верующих мусульман, избегающих посещать официально зарегистрированные мечети и

считающих официальных имамов госслужащими.

Впрочем, в регионе есть и «настоящие» ваххабиты. На кладбищах в Ферганской долине

кто-то регулярно разрушал пышные надгробия. Вскоре выяснилось, что этим занимаются

молодые люди, обучавшиеся в Саудовской Аравии, сторонники распространенного там

ханабалитского мазхаба – по-нашему ваххабиты.

«Правильнее их называть салафитами, сторонниками первоначального ислама. Они

выступают против распространенных в Узбекистане пышных свадеб и похорон, – объяснял мне

Мухаммад Юсуф. – Вроде бы разумно: на свадьбу узбек обязан пригласить сотни гостей, причем

иногда люди разоряются. Однако бедные узбеки в большинстве своем к салафитам относятся

враждебно – их идея, что все должны жить скромно, несимпатична тем, кто мечтает о достатке».

Итак, очевидно, что в Средней Азии не так уж мало людей, готовых поддержать «исламскую

революцию». Если же это произойдет, то «дым» от пожара дойдет и до России. Во-первых, в

нашу страну устремятся миллионы беженцев – а нам вряд ли это нужно. Во-вторых, делить

исламистов на «наших» и «среднеазиатских» попросту неправильно. Сегодня на нашей планете

действует вполне сплоченный «интернационал» исламских радикалов, намеренный

«освобождать мусульман» во всех точках мира. И глупо надеяться, что, начав войну в Средней

Азии, сторонники создания халифата остановятся у российских рубежей.

4. Киргизский президент Аскар Акаев и «урючные революции»

Так получилось, что я был хорошо знаком с первым киргизским президентом Аскаром

Акаевым. Единственный киргизский ученый с мировым уровнем, настоящий интеллигент,

великолепно знающий как русскую, так и зарубежную литературу, этот человек резко выделялся

на фоне других политиков региона, был, без сомнения, «белой вороной». Мое знакомство с

Аскаром Акаевым достаточно симптоматично.

В начале 90-х я был на пресс-конференции киргизского президента в Москве, где он

рассказывал о великолепном положении русскоязычных в республике. Увы, это не

соответствовало действительности – славяне массово уезжали из страны. В своей статье я

вначале процитировал киргизского президента, а потом описал реальную ситуацию в

республике. На следующий день мне позвонили из киргизского посольства: «Аскар Акаев

приглашает вас на свою подмосковную дачу. Он очень нуждается в вашем совете».

Дача Акаева совсем не походила на президентский дворец – это был небольшой добротный

деревянный дом. В прихожей стояло несколько пар лыж, все было по-домашнему, очень уютно.

Выяснилось, что еще с ленинградского студенчества Аскар Акаев любит лыжные прогулки по

зимнему лесу.

Киргизский президент встретил меня в тренировочном костюме.

– Игорь, все что вы написали – правда. Да, русские уезжают, хотя я и делаю все возможное,

чтобы они остались, – наливая мне в пиалку чай, сказал Аскар Акаев. – Вы поймите: Киргизия –

глубочайшая провинция. Нам очень не хватает знаний. Вот вы бы взяли и написали нам

концепцию национальных отношений. У меня есть идея привлечь в республику специалистов из

России, Европы, США – нам очень нужны грамотные люди.

Как сказал мне тогда Акаев, сложный национальный состав Киргизии очень взрывоопасен, и

одной из главных задач правительства должно быть создание механизма, предотвращающего

возникновение межэтнических конфликтов.

В итоге киргизский президент создал (увы, без моей помощи) концепцию межнациональных

отношений «Кыргызстан – наш общий дом», и худо ли бедно, но она действительно работала. По

крайней мере, при нем, в отличие от тех, кто пришел ему на смену, столкновений на

национальной почве не было.

После посиделок на подмосковной даче я неоднократно встречался с Аскаром Акаевым в

Киргизии. Во время каждой из таких бесед я искренне восхищался совсем «не царской», очень

интеллигентной манерой поведения моего собеседника, и в то же время ловил себя на мысли, что

киргизский президент выглядит все более усталым и даже растерянным.

Грусть Акаева была объяснима. Его идеалистические начинания плохо приживались в

местном «климате». Дело в том, что киргизский лидер стремился построить в своей республике

классическое демократическое государство, «среднеазиатскую Швейцарию», как писали