Александр Покрышкин: На истребителе

Таранные удары и многие другие смелые приёмы поражения и уничтожения воздушного противника были гордостью советских лётчиков и как нельзя лучше характеризовали их упорство и волю к победе. Но вместе с тем боевая жизнь настойчиво требовала от нас творчества, энергичного поиска новых, более совершенных форм борьбы, выработки такой тактики действий в воздухе, которая бы, с одной стороны, если не совсем исключала потери, — на войне это, конечно, невозможно, — то сводила их к минимуму, а с другой — давала бы возможность наносить противнику наибольший ущерб.

«Смелость и отвага, — в своё время указывал лётчикам товарищ Сталин, — это только одна сторона героизма. Другая сторона — не менее важная — это умение. Смелость, говорят, города берёт. Но это только тогда, когда смелость, отвага, готовность к риску сочетаются с отличными знаниями».

А умения порой ещё не хватало. Не всегда и не везде боевая работа была организована так, как диктовали условия войны. Прямое следствие — неоправданные потери и сравнительно малый эффект.

К примеру, наши соседи — бомбардировщики — довольно часто летали самостоятельно, без сопровождения истребителей. Такой метод действий грозил весьма опасными последствиями.

— Почему вы не организуете сопровождения истребителей? — спросил командира бомбардировщиков приехавший на аэродром старший авиационный начальник.

— Я считаю это излишним, — с некоторым оттенком показной лихости доложил тот, — мы летаем в плотном строю и хорошо обеспечиваем самооборону…

Мне довелось присутствовать при дальнейшем разговоре. Командир бомбардировщиков доказывал, что при большой плотности строя и организации зоркого наблюдения за воздухом потери бомбардировщиков исключаются.

Чувствовалось, что у этого молодого командира отсутствовал критический подход к обстановке. Он отстаивал по сути дела уже отжившую точку зрения. Когда-то можно было один лишь плотный строй бомбардировщиков противопоставлять манёвру истребителей — малоскоростных и слабо вооружённых. Но теперь, как справедливо указал ему старший авиационный начальник, необходимо было быстро пересмотреть многие элементы воздушной тактики. Враг располагал большим количеством скоростных машин с мощным пушечным вооружением. Это позволяло ему производить мгновенную атаку по плотному строю бомбардировщиков, открывать огонь с б ольших дистанций, чем прежде, когда имелись только пулемёты. В таких условиях, естественно, одной пассивной обороны бомбардировщиков было недостаточно. Как для них, так и для других видов авиации резко вставал вопрос о том, что понятие «боевой строй» следовало заменить более широким понятием «боевого порядка», который обеспечивал бы не только оборону, но и наступательные действия, обеспечивал бы ведение воздушного боя в тесном взаимодействии всех видов авиации.

Выработка новых, соответствующих обстановке боевых порядков истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков была сложным процессом. Кое-где, да и в нашей части, он порою наталкивался на внутреннее сопротивление тех лётчиков, которые, не успев разобраться в новых условиях, предпочитали придерживаться старых взглядов на тактику воздушного боя. В частности, помнится, на нашем аэродроме довольно широко дебатировался вопрос о самой природе воздушного боя. Нельзя было не считаться с тем, что от индивидуальных схваток бой всё больше и больше переходит к групповым столкновениям. Но люди, о которых идёт речь, по сути дела, отрицали возможность организованного, управляемого группового воздушного боя.

— Да, — говорили они, — мы допускаем возможность первой атаки, производимой большой группой самолётов. Но после этого бой обязательно примет форму отдельных схваток, разобьётся на отдельные очаги, где каждый лётчик станет действовать самостоятельно.

Дебаты и споры возникали обычно по вечерам, когда после боевого дня эскадрилья располагалась на отдых. Лёжа где-нибудь на сеновале или под копной только что сжатого хлеба, мы горячо обсуждали проведённые за день бои, старались доискаться правильных выводов. Греха таить нечего: приученные в дни мирной учёбы к несколько иным принципам боя, мы действовали порою не так, как требовала обстановка. Случалось, что, бросившись в бой, вся группа стремилась как можно скорее образовать круг в одной плоскости. Всё сводилось к тому, чтобы защитить хвост впереди идущего самолёта, и бой принимал оборонительный характер. Связанные «кругом» самолёты не могли свободно маневрировать, направлять и концентрировать силу своих ударов.