Николай Борисов - Дмитрий Донской

Никоновская летопись дает вольный пересказ известия Рогожского летописца (точнее, его протографа — московского свода начала XV века), прибавляя только одну подробность. После фразы о том, что боярин был убит, «якоже князь велики Андрей Боголюбский от Кучковичев», составитель Никоновской летописи продолжает: «И бысть мятеж велий на Москве того ради убийства» (41, 229). Однако эту подробность можно объяснить и как реальное событие, и как продолжение литературно-исторической параллели. В Повести об убиении Андрея Боголюбского ярко рассказано о беспорядках во Владимирской земле после гибели «самовластца» (33, 592). И в жизни, и в ее литературном отражении после убийства правителя наступал краткий период безвластия и разгула городской черни, всегда готовой к погромам и грабежам.

Безусловно, убийство тысяцкого вызвало в Москве немалое волнение. Однако власти сохраняли контроль над ситуацией. До погромов и убийств предполагаемых виновников гибели тысяцкого дело не дошло. Примечательно, что бояре, на которых пало подозрение в убийстве (или которые опасались разделить участь своего убитого приятеля), вынуждены были покинуть Москву только около двух месяцев спустя, «по последнему пути». Их отъезд «с женами и с детьми» не был бегством, а скорее публичной реализацией законного права вольного человека на смену сюзерена. Такой отъезд мог быть осуществлен только в присутствии князя, который обязан был исполнить свое обязательство не препятствовать переезду служивших ему вольных людей в другое княжество.

Очевидно, князь Иван Иванович во время гибели тысяцкого находился в Орде. Скорый гонец, передвигаясь от яма к яму, мог преодолеть расстояние от Москвы до Сарая по зимнему пути примерно за три недели. Узнав неприятную новость, князь Иван поспешил с возвращением в Москву. На сборы и улаживание ордынских дел ушло не менее недели. Две-три недели заняла обратная дорога. В итоге князь Иван вернулся в Москву где-то в конце марта. Рассмотрев дело, он вынес вердикт, содержание которого мы не знаем, но следствием которого стал торжественный отъезд московских бояр в Рязань. Подготовка к отъезду заняла у бояр не менее недели. В итоге они выехали из Москвы в точном соответствии с летописным известием — « по последнему пути ».

Таким образом, в этой истории князь Иван как правитель выглядит вполне достойно. Он принимает решения и сохраняет контроль над ситуацией. Никаких оснований упрекнуть его в «слабости» источники не дают.

И всё же убийство тысяцкого остается одним из самых загадочных событий в истории ранней Москвы. Загадочна уже сама титаническая фигура Алексея Петровича Хвоста Босоволокова. Доверенное лицо Семена Гордого, исполнившее почетную и ответственную миссию по сватовству и сопровождению из Твери в Москву невесты великого князя… Боярин, для борьбы с которым потребовались общие усилия трех московских князей… Крепкий хозяин, восставший из пепла великокняжеской опалы с конфискацией имущества…

И наконец — носитель странного прозвища, в котором смешаны славянские и тюркские мотивы. Загадочный «босый волк» из «Слова о полку Игореве» — вкрапление в текст древнерусской героической саги тюркского (половецкого) слова «босый», то есть «серый». Итак, прозвище боярина — Хвост Серого Волка. В этом уникальном прозвище угадываются какие-то восточные мотивы. И не там ли, в половецко-монгольских степях, следует искать истоки его необычайного положения в Москве? Впрочем, прозвище может быть и вполне реалистичным. Возможно, боярин Алексей Петрович как знак особого отличия (или родовой чести) носил на шапке пышный волчий хвост.

Не претендуя на окончательное решение этой загадки, попробуем вписать конкретное событие — убийство московского тысяцкого — в исторический контекст.

Начнем с календарной канвы происшествия. Хронология Рогожского летописца весьма сбивчива. Современные исследователи полагают, что «составитель Рогожского летописца придерживался мартовского начала года (мартовского стиля летосчисления)» (139, 25). В некоторых случаях имеет место ультрамартовский стиль, отстающий на один год от мартовского. Однако интересующее нас известие датировано мартовским стилем. Следовательно, датировку можно уточнить. Убийство произошло между 1 марта 1356-го и 28 февраля 1357 года. Таким образом, указанная летописцем дата события — 3 февраля — раскрывается как пятница, 3 февраля 1357 года. В этом году Прощеное воскресенье (канун Великого поста) приходилось на 19 февраля, а неделя (воскресенье) Мытаря и фарисея, с которой начинается приготовление к Великому посту, — на 29 января. С понедельника, 30 января, начиналась так называемая Сплошная седмица, когда без всяких ограничений, даже в среду и пятницу, разрешалось употребление скоромной пищи. Проще говоря, это было время пиров и застолий, особенно усердных 2 февраля по случаю двунадесятого праздника Сретения.