Йохан Кройфф - Моя жизнь

Оказалось, что он был прав, и после этого обстановка только ухудшалась. Как член совета комиссаров, я вынес на обсуждение несколько вопросов касательно того, как обошлись с Лингом, но никогда не получил прямого ответа на них. В то же время в прессе начали появляться самые разные истории о Тче, в которых его очерняли со всех сторон. И у Тче, и у меня сложилось тревожное ощущение, что за всем этим стоял некто, очень тесно связанный с советом комиссаров. Никакие обвинения в адрес Тче так и не подтвердились, но это не помешало им получить огласку. Кто бы ни общался с прессой, он продолжал это делать, и с каждым днём становилось ясно, что эти люди были настроены пройти очень длинный путь, лишь бы сделать всё по-своему. В то же время выяснилось, что Стивен тен Хаве, состоявший в совете директоров издания De Telegraaf и совете комиссаров «Аякса», начал оказывать давление с тем, чтобы мою еженедельную колонку для газеты упразднили, даже несмотря на то, что по правилам член совета не может вмешиваться в деловую активность других комиссаров. К тому времени атмосфера накалилась настолько, что Линг решил выйти из игры, не в последнюю очередь потому, что Ван Бастен, казалось, передумал и сообщил мне о том, что готов занять пост директора. Я был очень обрадован таким поворотом событий, но вскоре произошли перемены.

Представив Марко тен Хаве, я засобирался на ежегодный гольф-турнир в Сент-Андрус, присутствовать на котором пообещал его организаторам заранее. Я сказал Марко, чтобы он тем временем обсудил планы на будущее с футбольными ребятами, но спустя несколько дней, находясь в Сент-Андрусе, узнал, что он достиг договорённости с советом комиссаров, и вскоре об этом должно быть объявлено официально. Когда я понял, что Марко так и не поговорил ни с кем на футбольные темы, я резко выжал педаль тормоза. Я чётко дал понять, что крайне важно подойти к решению технических вопросов коллективно, чтобы каждый внёс вклад сообразно своим личным качествам и знаниям. Такие вещи нужно оговаривать заранее, а не когда всё уже сделано. Как можно достигнуть договорённости с кем-то, кто должен играть по большей части техническую роль, когда этот кто-то даже не контактирует с людьми, которым предстоит претворять его планы в жизнь?

Прежде чем я уехал в Сент-Андрус, мы также договорились с людьми, отвечавшими за тренировочный процесс в клубе, о том, что они должны подавать хороший пример, что конфликтов интересов или чего-то похожего на них быть не должно. В этом отношении ситуация в «Аяксе» целиком вышла из-под контроля. Я случайно узнал, что Ван Бастен участвовал в учреждении компании, связанной с футболом. Марко был заявлен её директором, и выяснилось, что он сообщил об этом тен Хаве, но не мне. Я думаю, что Марко недооценил то, насколько важной была для меня эта информация. Ему следовало бы знать, что отношения между мной и советом комиссаров были критическими, а в такой ситуации нельзя преподносить всё так, что ты в большей степени один из них, чем один из нас. Насколько важным был этот последний аспект, стало ясно неделю спустя, когда Марко отошёл от процесса. Всё началось с собрания членов, в ходе которого тен Хаве сказал ужасающие вещи о Линге.

Следующий ход был за мной. В эфире передачи Studio Voetbal на канале NOS в ноябре 2011 года меня обвинили в расизме, потому что я якобы сказал что-то оскорбительное в адрес своего коллеги-комиссара Эдгара Давидса. Тебе почти 65, ты объездил весь мир, и тут тебе на стол вываливают такое. Давайте я ещё раз всё проясню. «Аякс» десятилетиями был мультикультурным клубом, но в последние годы наметилась странная тенденция: многие талантливые игроки с иммигрантским прошлым выпадали из системы клуба по достижении половой зрелости. Одной из причин, по которой к работе комиссаров был привлечён Давидс, родившийся в Суринаме, было стремление лучше понять этот процесс и причины, за ним стоявшие. В ходе спора на повышенных тонах я задал ему вопрос о его роли в совете. Зная себя, скажу, что, вероятно, я не стеснялся в выражениях, как всегда это делал в бытность игроком и тренером, потому что в спорте высочайшего уровня иначе нельзя. Всегда нужно говорить то, что думаешь, в разговорах тет-а-тет уж точно, и я, наверное, был весьма прямолинеен в своих заявлениях. Комментарии, которые я дал, не имели никакого отношения к цвету его кожи и касались исключительно его работы в должности комиссара. Однако самым отвратительным в этой ситуации было то, что председатель совета комиссаров, с которым я общался в членском совете несколькими часами ранее, позвонил в редакцию телепередачи и подтвердил всю эту историю с расизмом. Он не сказал об этом мне, хотя в другой комнате уже были подготовлены камеры для записи интервью с Эдгаром. Всё это происходило спустя четыре месяца после наших с Давидсом разногласий, и, несмотря на то что совет комиссаров неоднократно проводил собрания в этом временном промежутке, данный вопрос ни разу не поднимался. Если бы обвинения в расовой дискриминации действительно имели под собой почву, любой мало-мальски достойный председатель разрешил бы эту ситуацию задолго до следующего собрания совета, а не откладывал её решение на четыре месяца.