Владимир Высоцкий - Четыре четверти пути [Сборник]

Володя познакомил нас, и в это время его позвали к съемочной камере. Разговаривать с Мариной было легко, и вскоре мне стало казаться, что мы и впрямь с нею давно знакомы, но о чем бы мы ни говорили, она неизменно переводила разговор и все рассказывала или расспрашивала о Володе.

Вечером мы встретились, и я передал Володе просьбу режиссера Владимира Шределя, показав сценарий фильма. Он сказал, что не хотел бы отвлекаться от работы над своей ролью, но Марина напомнила ему несколько его последних песен, которые можно было бы обработать для этой картины.

Через несколько дней Володя нашел нашу съемочную группу на крыше пятиэтажного дома на набережной Фонтанки, где снималась сцена перестрелки бандитов с милиционерами, и спел песни для фильма. Шределю они понравились. Начались «согласования» с руководством студии. В результате с большим трудом удалось отстоять только один романс («Оплавляются свечи…»), да и то с условием не указывать в титрах фамилию автора. При этом приводились примерно такие «аргументы»:

— Как вы можете связываться с человеком, который кричит, что его не понимают, что не любит, когда ему в душу плюют? — Видимо имея в виду написанную для спектакля театра «Современник» «Свой остров» песню «Я не люблю», которую Высоцкий неизменно исполнял в своих выступлениях.

Не вошла в картину «Вторая попытка Виктора Крохина» предназначавшаяся туда «Баллада о детстве».

В то же время песни Высоцкого, если они присутствовали в фильме, становились его органической частью, способствуя успеху картины, как это было, к примеру, в «Вертикали».

Я был свидетелем того, какой невосполнимый урон потерпела картина «Стрелы Робин Гуда», когда исключили песни Высоцкого — шесть баллад, предназначенных для конкретных эпизодов. Володя и сам должен был сниматься в этой картине в роли шута, но не смог. Шута прекрасно сыграл безвременно ушедший из жизни Юрий Каморный. Эта картина Рижской студии снималась в Латвии и Польше. Баллады были аранжированы композитором Вениамином Баснером и записаны под оркестр в исполнении Высоцкого.

Эпизоды картины снимались и «укладывались» под фонограмму баллад, звучащих из громкоговорителей на съемочной площадке. Это создавало высокий эмоциональный настрой у участников съемки.

Под «Балладу о ненависти» снималось сражение рыцарей и воинов Робин Гуда. Мы входили в грязное, страшное, заросшее тиной болото. Сходилось сорок человек, и после жесточайшего, бессмысленного, кровавого сражения в живых оставалось лишь семь «победителей». Сидят эти семеро израненных, обездоленных, осиротевших людей, смотря с экрана прямо в душу зрителю: к чему, мол, это все и к чему вообще война? Жуткий, символический финал фильма. Посмотрели мы картину. Впечатление — мороз по коже.

А дальше было как уже случалось не раз. Посмотрели фильм в Госкино («душа у ловчих без затей — из жил воловьих свита»), и кто-то «повелел»: «Выбросьте Высоцкого!» Выбросили… Написали новую музыку, и на том же изобразительном материале без баллад получился фильм «для младших школьников».

Правда, после смерти Высоцкого, когда уже «можно было», режиссер Сергей Тарасов включил некоторые из этих баллад в «Балладу о доблестном рыцаре Айвенго», но там они «не прижились».

После съемок «Интервенции» мы с Володей виделись не часто — я в Ленинграде, а он в Москве или Париже, но встречи были всегда желанными, и мы успевали, как теперь говорят, обменяться «богатой информацией». Иногда он жаловался на травмы, полученные на съемках или в спектаклях, я старался ему помочь, и он уверял, что ему очень помогает мой массаж…

Я следил за его работами в кино и с удовлетворением отмечал все возрастающую его двигательную подготовку, прекрасно понимая, какое огромное время требуется для такого совершенствования, сколько усилий надо затратить, чтобы научиться так непринужденно скакать на лошади, фехтовать, водить машину. В том, как Володя уверенно сидит за рулем, я убедился в Москве, находясь в качестве пассажира в его «мерседесе».

Его фехтовальное искусство мы видели и в спектакле «Гамлет», и в «Маленьких трагедиях» в рани Дон Гуана, и особенно в картине «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». Правда, сцена фехтования здесь снята в гротесковом плане, на экране движения в поединке умышленно ускорены, но у зрителя не остается сомнений в том, что его Ганнибал виртуозно владеет шпагой.

Его Хлопуша в «Пугачеве» до сих пор у меня перед глазами… На наклонном помосте, по которому этот бывший каторжник устремляется к Пугачеву, повстанцы удерживают его, оградив цепями (две цепи спереди, две сзади). Актер обнажен до пояса. И вот тяжелые цепи подбрасывают его вверх и с расстояния в два метра швыряют спиной на другие цепи, а затем грудью снова на цепи. И так снова и снова. На теле выступают кровавые рубцы… И все это время он произносит длинный надрывный монолог: