Е Галайская - Москва и Волга

Я уехал, даже убежал, потому что сказывали, что в Москве дают помощь всем, а у нас перестали родители жалеть своих детей, как не только отбирают хлеб, если подают из вагона, а даже поедают своих детей. Со мной ушла девочка, у которой мать с‘ела маленького, и она испугалась и убежала и здесь нам очень хорошо и сестриц мы любим, только охота мастерству учиться.

Когда я ехал из Туркестана в Россию, то видел ужасы голодающих губернь от гор. Казалинска и до самой Москвы. Народ до того изнуренный от голода, холода, оборванный с плачем подходит к эшалону, ехавшему из Туркестана, и просит хотя бы заплеснелую корку хлеба. Один из таких голодающих мужчин зашел к нам в вагон попроситься проехать несколько станций в нашем районе. Старший нашего вагона разрешил ему сесть и ехать. Голодающий человек рассказал, как у них в Самарской губернии вымирают целые семьи от голода. Он сам остался чуть жив, а семья его вымерла. Потом показал нам, чем они питались; какой-то черный комок и он назвал его жмыхой. Когда он дал попробовать, то меня чуть не стошнило от этого жмыха. Голодающий до того был слаб, что еле слезал из вагона.

Как усе приходили и усей хлеб забрали так и мыши нечего есть стало и пошли они хлеба искать. Мыши и людей не боялись, как повидят, что едят, так и идут. За грехи бог усем горе послал… И мы их не били. Много мышов собралось и пошли в дальную сторону, как буржуи: звестно усе жить хочет. И мы пошли, — неохота хозяйство бросать, а сеять нет чего, и пошли. Мне охота назад ехати: я в няньки найду, а здесь воздух чижолый и скушно, всю работу забыла.

Сначала я жила очень хорошо; были у меня папа, мама, сестра и два брата и один дом. А как пришел голод, папа умер, дом отобрали, мы были маленькие еще, не могли заработать, а мама больная и стало жить плохо. Продавали одежду и ели, а потом поехали из Казани в Москву, чтобы прокормиться. Ехали долго и есть нечего было. Много людей по дороге умирало. Долго стояли на станциях, а есть с собой не было, и кто имел, другому не давал. Через пять дней умер мой младший брат. Когда приехали в Москву, мы еле слезли с поезда, и всем распоряжался старший брат — 13 лет. Он положил маму в больницу, а мы все пошли в Покровский приемник. Там нас выкупали, одели чистую одежду и сейчас накормили — дали белой каши, супу, пышку, но мы есть не могли, потому что натерпелись голодом. Долго лежали и ничего не хотели и боялись в такой большой комнате и было холодно. Потом мы стали хорошо есть и скоро поправились. Сначала сестрицы говорили: «встаньте, поиграйте», я потом стали говорить: «посидите смирно». Где наша мама и брат, мы не знаем, а я с сестрой в детском доме «Красная звездочка».