Вениамин Додин - Поминальник усопших

И так, «цена» оценки ею личности Николая Николаевича.

Надо сказать, оценила она его не виртуально. Не просто словом — пусть искренним и добрым, когда слово конкретных желанных и просто положительных последствий не несёт и нести не может. И, — да простит меня читающий эти строки, — материального эквивалента не имеет. А потому, как ни печально, в большинстве случаев ничего не стоит. И в драме Николая Николаевича изменить не может ничего.

Но, — в нашем случае, — оценила вкупе… с неожиданным конкретным предложением невероятной по времени п о д д е р ж к и финансовой, стоившей ТЕПЕРЬ для графа, — казалось бы, — дороже дорогого! При чём, как всегда в отношении членов этой близкой ей семьи, бескорыстной абсолютно. И, по определению… абсолютно же невозможной во время разрушительнейшей и чреватейшей перманентными убытками мировой войны! Когда финансист деньги и синекуры не раздаёт. Но сам первые у должников собирает и вторые ликвидирует.

А если, все же, предлагает их — в порядке исключения — одинокому да ещё и потерявшему под собою опору престарелому человеку… То потому только, что личность его исключительна. «…Конечно, и прежде всего, адресат предложения по квалифицированному представлению самой оценщицы (которое, прошу поверить, автору известно доподлинно) обладал глубокой порядочностью. Доброй волей. И, естественно, суммой качеств, чтобы случаем этим воспользоваться, реализовав предложение в безусловно полезное и необходимое ОБЩЕСТВУ созидательное действие».

То была оценка ПРЕДЛОЖЕНИЕМ ДЕЛОВОГО СОТРУДНИЧЕСТВА владелицею международных Банкирских Домов «Абель Розенфельд» и «Йорик Констэбль» — предложением самой Анны Розы Гааз. Розалии Иосифовны Окунь (по третьему мужу). Охранительницею и опекуншею древнейшей в России протестантской (меннонитской) общины Старой Московской Немецкой слободы. Деятельницею, в народе именуемой «Великой Маленькою Женщиной». Внучатой племянницею «Великого же Московского Тюремного Доктора» Фридриха Иосифа Гааза. Человека призывавшего россиян собственным своим мужественным полувековым примером подлинного служения самым униженным и оскорблённым: «Доколе есть время спешить делать добро всем» (Гал. 6.10). И «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6.2.).

Если всего этого россиянину мало… То «женщина эта, — Анна Роза Гааз, — она ещё и прямой отпрыск семьи Чамберс»…(Князь Татищев И. Л. Из частного письма В. Ф. Джунковскому /32/. Янв.1917 г.).

С отличием окончивший юридический факультет Санкт—Петербургского университета, — прошедший у отца своего великолепную школу домашнего исторического и дипломатического образования, и приобщившийся на полувековом дипломатическом же поприще его тайн, — Николай Николаевич знал подноготную родословной этой его нежданной «оценщицы». На него обратила внимание женщина, прямой предок которой имел самое непосредственное отношение к становлению собственно Российской Империи.

Так, в малейших деталях, осведомлен он был о роли пращура её в не совсем по началу удачных, — а за тем и во всех последующих блистательнейших, — русских викториях Северной войны. Что он, — генерал Иван (или пусть Иоганн) Чамберс — шотландский выходец, — был ПЕРВЫМ, с конца восьмидесятых годов века шестнадцатого и до десятых годов века семнадцатого, легендарным командиром легендарных Преображенцев и Семёновцев. И, — что во главе славных этих «потешных» полков Молодой Гвардии Петра Великого, — то вновь брал «на аккорд», якобы неприступные шведские, то обратно возвращал отторгнутые когда–то у России беспокойными соседями старые русские Балтийские крепости. И даже «как–то» отнял у Карла Х-го мало кому памятный сегодня Луст Элант (или Весёлый остров) у Невского берега. Тот самый, на котором 16 мая 1703 года заложен был Санкт—Петербург — новая столица Российской Империи. А ещё через год захватил «ненароком» и остров Котлин, где 3 мая следующего 1704 года навечно вгрызётся в скалы его коронная Российская крепость Кронштадт. Та, о которой Пётр в своей собственноручной инструкции, тем же числом им же подписанной, накажет потомкам: «Содержать сию ситадель, с Божьей помощью, аще случится, хотя до последнего человека»…

Конечно, знал граф и ещё одну деталь биографии поминаемого героя Северной войны. Так, — в достопамятной «превеликой конфузии» 1700 года под Нарвою, когда войска Шереметева разбиты были шведами «наголову» и бежали позорно с поля боя, — а сам царь, смалодушничав по молодости и неопытности (чего не бывало?), оставил армию, — только Молодая Гвардия — «потешные» Семёновский и Преображенский полки — под командой генерала Ивана Чамберса остановили шведов и выстояли, не уроня чести русского оружия!