Вениамин Додин - Беглецы

Снова — в который- раз — выручил Миша Соседов.

Что–то у него к зиме не заладилось с Рыбнадзором. То ли предшественник еще не уволился и квартиру в Мотыгино не освободил? То ли экономии ради решило рыбное начальство дожидаться весны, и тогда брать нового рыбинспектора — к самому времени браконьерства? Делать нечего, и Михаил снова сел за баранку. Сперва возил он грузы в самом Мотыгино и по району. А как зимник устоялся и движение по замерзшим рекам началось, вышел он в колонне Северо—Ангарского горно–промышленного управления в дальние рейсы — повез в Канск на Транссибе ящики с раздолинской сурьмой.

Вряд ли когда слышал Миша Соседов слово это мудреное: психология. Наверняка не слыхивал отродясь. Но сам–то психологом был тонким, что при его простоте много ему помогало. И теперь помогло с осуществлением миссии, задуманной раввином Слуцким. Потому тотчас после рождества, с первой колонной машин, Михаил благополучно доставил в Удерею к нам первые шестнадцать семей беглецов. Возможность их разоблачения мы все переживали мучительно, строя привычные схемы сокрушающих действий властей, если этот нами организованный «железный поток» будет расшифрован. А Миша Соседов, в этот раз за отсутствием Тычкина взявший на себя инициативу реализации плана Слуцкого, много раньше нас сообразил, — и еще успокаивал меня, — что особо хорониться, секретничать в нашем деле не из–за чего. Именно, не ссыльных же он везет, а что ни на есть вольных — вольней некуда /в правоте своей он особо убедился уже в Канске, когда увидал, что за «птицы»провожали старых и малых, — там, однако, меньше майора и провожающих–то не было!/. А известно — вольному воля! Вот и врачей, например, середь приезжих через однова. — Так ведь спасибочки еще пусть начальнички районные скажут, что имям такех вербованных привезли! Не бичей, не алкашей, не шушеру какую. А что Удерейский район ссылочный, так ведь оне «внутрё рыйону едуть, а не с него! Это если с него, — покажь паспорт с командировкой, да с путевым листом, эслиф шофер, да пропуск…

Миша посмеивался про себя над нами. Но мы–то с Ефимом Ильичем, — мы Соседову ведь не все и не до конца объяснили: кого именно и почему должен был он доставить в удерейскую глухомань. Не могли, не решались сразу объяснить. Ибо о них, о них сказано в Книге Книг:

И как радовался Господь, делая вам добро и умножая вас; так радоваться будет Господь, погубляя вас и истребляя вас, и извержены будете из земли, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею…

/Второзаконие, 28, 63/.

Да, показалось ведь, что уже овладели! Спервоначалу не только показалось, — воистину, вроде овладели, взнуздав и пришпоря чужие народы. Тем печальнее, тем страшнее и трагичнее оказалось прозрение, лицезрение оглушительного краха еще одной из бесчисленных, из бесконечных рядов надежд–химер…

А тут, в Удерее, когда прикидывали, как лучше доставить людей путем не простым до Мотыгино, на конспирации зациклившись, решили даже командировать бывалого человека в Канск и там, по мере прибытия туда семей от Слуцкого, сразу отправлять их по одной или по две попутками, в каждом случае договариваясь с новыми шоферами. План этот Михаил Соседов забраковал по–шоферски: — Пошто кажный раз нову машину искать? Дело дробить, тянуть по зиме. Мы ить из Канска колонной идем, машин с полста, элиф боле. Поврозь–то по зимнику не пойдешь. Пушшай посыльный из Новосибирска собереть людей кабинов на двадцать, — это, элиф однех детишков, то враз шиссят штук! А мужиков с бабами — так сорок. Всего делов–то. И поедуть все разом. Шоферам сподручнея и ехать весялей. Без пассажиров зимой ваапче не язда — уснешь, элиф шпана всяка в кабину напросится, а от ей шкода. И в Канск никого спосылать не надоть. Сам прыму и рассажу. Тольки подгадать бы точно, ковда мы в Канск с металлом придем, чтоб не ждали. Ждать теперя морока одна — людям приткнуться недде. Зима жа!

Как сказал, так сделал. Слуцкий с Танненбаумом в своем Новосибирске подсуетились. И в Канске никто почти машин не ожидал долго. Обратный груз от Транссиба до Удереи по зимнему пути — продтовары в мешках и промтовары в ящиках /остальное завозится летом, в навигацию/. Потому ехавшим поверх груза особо неудобно не было. Скорости на зимниках черепашьи из–за страшенных, знаменитых в ту зиму, заносов. Перекур в редких поселках, где перекусить можно и обогреться впрок. У каждого шофера с собою телогрейка для езды, да полушубок с дохою на случай холодной ночевки или ЧП. Под дохою, да между мешками втроем спать — куда как удобно и тепло. И сами кое–что с собою поприхватывали в путь. В конце концов, не во время войны, и не немцы, татары или чечены–ингуши какие–нибудь, которым на сборы — сорок минут… И «с собою двадцать кг на рыло». Ну, а что стольких людей шоферня понабрала с собою, то дело это привычное, обыденное — ссыльных, да высланных, да вербованных возить. Сколько помнят они себя за баранкой на трассе той из Канска в Мотыгино, столько и возят эту братию подневольную да подконвойную — со стариками да с бабами и с ребятишками. Мужиков помоложе — тех отдельно везет конвой, да не в Удерею, а куда как дальше — в зоны на стройки, да на повал… Да и не забыли, и никогда не забудут шоферы, как их самих когда–то, — кого взрослыми уже, кого детишками малыми с мамками и братьями с сестрами, — волок конвой по этой же трассе… Потому вопросов у них к невеселым пассажирам и на этот раз не было. Да и закон тайги работал: не слышу, не знаю, не скажу…