Вениамин Додин - Воспоминания

Через шестеро или семеро суток я уже с Ниной и детьми. О землетрясении у них они узнали от меня.

25–го декабря позвонил папа и сообщил, что «по расовым признакам» Сергей Сергеевич Давыдов в приеме в аспирантуру отказал. Узнал папа это из первых рук…

Опыт, — как уже было сказано, — учил меня, что людей бессовестных должны судить люди бездушные. У меня есть возможность похоронить его очень приличную, победную даже биографию. Но я не позволил себе тревожить Александра Евгеньевича. Это как… мухой да по слону! Поэтому в телеграмме, которую отправил тотчас, я путано написал, что Давыдов отказал мне, как непонятно почему… реабилитированному. Что было в Москве? 27–го декабря Давыдова с инсультом положили в Кремлёвку на Грановского. Папе позвонили сразу из нескольких мест с сообщением о моем зачислении в аспирантуру. За сутки до этого он получил официальный отказ за подписью Давыдова.

30–го декабря в Акташ на мое имя пришла телеграмма, сообщавшая, что в соответствии с приказом по Академии я зачислен в аспирантуру с 31–го декабря 1957–го года. Приказ был датирован этим же числом… Во как! Интересно, с чего это они все усрались? Шуру учуяли? Скорей всего…

Или… всё ещё рассыпалась поленница?

Позднее, так же, как и в случае с Уховым, меня убеждали, что Давыдов «неплохой» человек… и специалист. Дались им неплохие люди! Но Бог им обоим судья.

* * *

В конце 1957 года, уже в бытность мою директором Акташского ГМК, Президент Академии строительства и архитектуры СССР Николай Васильевич Бехтин, — после нашей упомянутой обстоятельной беседы, — предложил мне свою аспирантуру. А в марте года следующего, по окончании реконструкции «Линии осаждения ртути» в Акташе, пригласил на постоянную работу в подведомственный АСиА Центральный НИИ организации, механизации и технической помощи строительству — ЦНИИОМТП на роль Руководителя организуемой срочно Лаборатории Организации строительства в регионах Крайнего Севера и вечной мерзлоты. Предложение, — скажем так, — заинтересовало меня.

Созданный ещё в самом начале 30–х годов ЦНИИ с первого дня существования вобрал в себя сохранившиеся чудом с дооктябрьских времён сильнейшие кадры отечественной строительной практики и науки. Возглавил стремительно развивавшийся процесс индустриализации страны. С честью выдержал общероссийскую трагедию первых лет Второй мировой. И силами своих ученых сумел решить сложнейшие задачи Военно—Промышленного Комплекса в тылу и инженерного корпуса на фронтах. Набрав столь солидный опыт и не менее солидных исполнителей, Институт справился и с новыми вызовами — в самые короткие сроки поднять из руин и пустить в ход разрушенные войною тысячи жизненно необходимых стране заводов, предприятий, фабрик, рудников.

По причинам вполне понятным, ряд развившихся за прошедшие годы масштабных направлений исследований ЦНИИОМТП к середине 50–х годов уже не «умещались» в изначальной его тематике. И естественным образом выделились из него — оформившись в качестве самостоятельных институтов — как дочерних так автономных. И к моменту моего прихода превратили в скромное по численности, но передовое по ставящимся перед ним задачам элитарное исследовательское образование. Которое не замедлило заполниться ведущими в СССР и имеющими Имя в мировой практике учёными. Каждый из которых и здесь возглавлял теперь уже свою Научную школу разделов строительного производства. Сам себя, при этом, поставив в исключительное положение Главного эксперта по собственной отрасли строительного производства. На роль Некоего Главного специалиста Верховного Суда — Последней инстанции в разрешении Правительством кардинальных задач Капитального строительства. Если вспомнить, что на нужды Его отстёгивалось тогда чуть более 82–х процентов капитальных вложений страны, можно представить и весомость контрольной и научной роли Института.

Так случилось, но именно в момент прихода моего, он оказался без формального директора: никто из самых отчаянных и амбициозных учёных–администраторов не решался стать во главе столь сложного Научно–практического образования. Да еще и наделенного весьма сомнительной и всегда чреватой «честью» советника Совета Министров и даже ЦК КПСС… Тем более, при совершенно непредсказуемом Генеральном его секретаре Никите Хрущеве.

Не имея никакого представления что за двери передо мною раскрылись и куда они меня введут я, тем не менее, осознавал сложившуюся в стране ситуацию. И мог предвидеть особенности моей будущей деятельности и в ТАКОЙ как доверенная мне СЛОЖНЕЙШЕЙ ЛАБОРАТОРИИ.