Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Источник, достойный самого высокого доверия, сообщил мне, что королева Вюртемберга описала эту встречу с Наполеоном в письме своей матери, королеве Шарлотте, в котором она дала очень высокую оценку личности Наполеона. Письмо она закончила следующими словами: «и у него такая обаятельная улыбка».

Когда я покидал остров Святой Елены летом 1818 года, ни одна из гравюр так и не была прислана отцу молодого Наполеона.

Наполеон часто использовал слово «канальи», но не в унизительном смысле, а в значении слова «народ» в отличие от слова «знать».

См. письмо графа Бертрана. Приложение № XIII.

См. Приложение № XIV.

См. Приложение № XV.

Г-н Гулбуэн обещал графу Лас-Казу по возвращении последнего в Европу, что в Лонгвуд будут посылаться все интересные книги и новые брошюры, а также будет налажена обширная и регулярная посылка французских и английских газет самого различного содержания. Я не могу сказать, выполнил ли своё обещание или нет достойный секретарь. Однако во время моего пребывания в Лонгвуде туда ничего не поступало, за исключением нескольких отдельных по времени номеров «Таймс» и «Курьера» вместе с несколькими беспорядочными, очень устаревшими номерами французских газет. В одном случае, кажется в марте 1817 года, губернатор в качестве большой любезности дал мне на несколько недель «Морнинг Кроникл». Больше такого случая не повторилось.

См. Приложение № XVI.

Сэр Хадсон Лоу, когда он более не мог воздержаться от оценки данного дела, пытался принизить значение этого факта, заявив графу Бертрану, что фиктивные бюллетени являлись просто повторением моих бесед с г-ном Бакстером. Если это правда, то зачем тогда их прятали от меня?

Едва ли мне необходимо объяснять читателю, что я не мог и не был склонен подчиниться этому деспотическому распоряжению.

Возможно, следует сообщить читателю, что, хотя Наполеон обычно беседовал со мной на итальянском языке, поскольку я говорил на этом языке достаточно бегло, прожив несколько лет в этой стране, он всякий раз, когда возбуждался, а также тогда, когда хотел подобрать более точное слово, переходил на французский язык.

Мне сообщили, что по вопросу медицинского обслуживания Наполеона в «Колониальном доме» разгорелись дискуссии, принявшие довольно острый характер. Во время одной из таких дискуссий губернатор, вступив в спор с бароном Штюрмером, не смог сдержать один из своих приступов гнева, которые он так часто проявлял в общении со мной. Барон совершенно невозмутимо заставил его превосходительство подойти к большому зеркалу и остановиться против него. Затем барон попросил губернатора внимательно посмотреть на свои искажённые гневом черты лица и добавил, что он не желал бы предоставить своему императорскому двору лучшего свидетельства того, что происходит на острове Святой Елены, чем эта стоящая перед ним фигура в зеркале.

См. Приложение № XVII.

Со временем г-н Эллис был назначен на прибыльную должность на мысе Доброй Надежды, которая, как я думаю, является подарком лорда Батхерста.

Впоследствии принцесса просила разрешения проследовать на место ссылки своего брата, о чём свидетельствует Приложение № XIX.

Сэр Хадсон Лоу направил графу Монтолону письмо аналогичного содержания, в котором также содержались инструкции лорда Батхерста, что на моё место врача Наполеона назначается г-н Бакстер.

Вернувшись в Европу, я приложил все старания, чтобы получить упомянутые важные письма. Однако, к сожалению для потомков, мои усилия не увенчались успехом. До того как граф де Сюрвейер отплыл из Рошфора в Америку, он, опасаясь, что его могут захватить союзные державы, посчитал для себя благоразумным отдать свой драгоценный груз в руки человека, на честность которого, как он думал, он мог рассчитывать. Но, как выяснилось позднее, этот человек подло предал графа, так как несколько месяцев назад некто привёз эти подлинные письма в Лондон для продажи, потребовав за них 30 000 фунтов стерлингов. Об этом было немедленно доложено некоторым министрам его величества и иностранным послам. Мне предоставили достоверную информацию о том, что русский посол заплатил 10 000 фунтов стерлингов, чтобы выкупить те письма, которые принадлежали его императору.