Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Затем он спросил меня, слышал ли я их разговор. Я ответил, что частично. Он захотел знать, что именно. Я ответил, что он сам помнит весь разговор и я не хочу повторять то, что должно быть неприятно ему. Он заметил, что в другом месте я уже упоминал об этом разговоре и потому он имеет право услышать все из моих уст. Хотя у меня было разрешение пересказывать этот разговор, все же мне было неприятно говорить прямо в лицо человеку те мнения о нём, которые были высказаны; но, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, я не посчитал нужным отказаться выполнить просьбу губернатора. Поэтому я повторил содержание части их беседы.

Сэр Хадсон заявил, что, хотя он не командовал армией против Наполеона, однако он, возможно, причинил ему больше вреда, чем если бы командовал армией против него, тем, что до и во время проведения переговоров в Шатильоне он давал советы и предоставлял информацию, которая частично была утаена, поскольку в то время переговоры продолжались; что то, что именно он указывал, было в дальнейшем задействовано и стало причиной свержения Наполеона с трона. «Я хотел бы, — добавил он, — чтобы он знал об этом для того, чтобы предоставить в его распоряжение хотя бы какую-то причину для его ненависти ко мне. Я, возможно, опубликую доклад по этому вопросу».

Затем сэр Хадсон Лоу на короткое время возобновил свою прогулку, обгрызая при этом ногти, и спросил меня, повторяла ли госпожа Бертран что-либо из того разговора, который состоялся между генералом Бонапартом и им.

Я ответил, что не осведомлен, что госпожа Бертран извещена об этом разговоре. «Для неё было бы лучше, — заявил губернатор, — если бы она не знала об этом разговоре, чтобы положение её и её супруга не стало бы ещё более неприятным, чем в настоящее время». Затем губернатор раздражённым тоном повторил некоторые фразы Наполеона и спросил меня: «Сообщил ли генерал Бонапарт вам, сэр, что я сказал ему, что он разговаривает невежливо и непристойно и что я более не намерен выслушивать его?» Я ответил: «Нет». «Тогда это свидетельствует, — заметил губернатор, — о чрезмерной мелочности со стороны генерала Бонапарта — не рассказать вам обо всём. Ему бы лучше поразмыслить о собственном положении, ибо в моей власти ухудшить его. Если он будет продолжать наносить мне оскорбления, то я заставлю его почувствовать, в каком положении он находится. Он является военнопленным, и я имею право обращаться с ним в соответствии с тем, как он ведёт себя. Я сумею его приструнить».

В течение нескольких минут он расхаживал, вновь повторяя некоторые высказывания Наполеона, характеризуя их как не свойственные джентльмену и т. д., пока не довёл себя до состояния крайнего раздражения, заявив: «Скажите генералу Бонапарту, чтобы он внимательнее следил за тем, что он делает, так как если он станет по-прежнему вести себя подобным образом, то я буду обязан принять меры, чтобы ужесточить уже существующие ограничения». Напомнив, что Наполеон был причиной потери жизни миллионов людей и может вновь стать ею, если вырвется на свободу, губернатор закончил беседу, заявив: «Я считаю, что Али Паша — намного более сносный негодяй, чем Бонапарт».

23 августа. Во время беседы с Наполеоном сказал ему, что губернатор сообщил мне, что он (Наполеон) неправильно понял суть его фразы, так как он (губернатор) никогда не говорил, что подал в отставку. Просто он имел в виду, что если правительство не станет одобрять его поведения, то он подаст в отставку и т. д. «Всё это очень странно, — заявил Наполеон, — так как он сам мне сказал, что подал в отставку, по крайне мере, именно так я его и понял. Тем хуже». Затем я сказал, что вследствие того, что случилось во время последней их встречи, вполне возможно, что губернатор не будет добиваться нового свидания. «Тем лучше, — произнёс император. — Так как в этом случае я буду освобождён от тяжкой необходимости лицезреть его ужасное лицо».

26 августа. Наполеон спросил меня, видел ли я письмо, написанное графом Монтолоном сэру Хадсону Лоу, содержащее список наших жалоб. Я ответил, что видел это письмо. «Как вы думаете, — спросил Наполеон, — пошлёт ли этот губернатор письмо в Англию?» Я заверил его, что в этом нет никаких сомнений. Более того, губернатор сообщил мне, что он предлагает ему не только посылать письма французов домой, но даже будет способствовать тому, чтобы их публиковали в газетах. «Всё это ложь, — ответил император. — Он сказал, что будет посылать письма в Европу и способствовать их публикации в газетах, однако с условием, что он будет санкционировать их содержание. Помимо этого, если бы даже он хотел делать это, то его правительство этого не допустит. Предположим, например, что я посылаю ему обращение к французской нации. Я не думаю, что они разрешат опубликовать письмо, которое так безудержно покрывает их позором. Народ Англии хочет знать, почему я называю себя императором после того, как отрёкся от трона — в этом письме я как раз это и объясняю.