Борис Хайкин - Беседы о дирижерском ремесле

Не менее ценно было и то, что Борис Эммануилович очень тактично, не навязчиво, сумел и режиссера (да еще такого, как Н. Охлопков) привести к сценическим решениям, необходимым для наиболее рельефного выявления музыкальных образов. И все это делалось очень мягко, с обезоруживающим юмором и находчивостью, с умением создать поистине дружную творческую атмосферу, что, быть может, не так легко в столь огромном коллективе, как Большой театр.

Многие наши композиторы обязаны Хайкину радостью творческих переживаний, когда он интерпретировал их симфонические произведения. Он был одним из первых исполнителей в Москве Седьмой симфонии Д. Шостаковича, заслужив сердечную благодарность композитора. Дирижер впервые представил слушателям Вторую симфонию А. Хачатуряна, и затем надолго остался его творческим соратником.

Я лично также обязан Борису Эммануиловичу, усердно пропагандировавшему ряд моих произведений, в том числе Первую и Вторую симфонию. Его отношение к моей музыке, радушие и искренняя заинтересованность принесли мне много незабываемых минут творческого удовлетворения. Более того, я даже в какой-то мере обязан ему своей… жизнью! В 1937 году Хайкин с оркестром Большого театра записывал на пластинки мою Первую симфонию. Я, конечно, при этом присутствовал. Исполнение было захватывающее. В финале же Борис Эммануилович так рельефно выделил тему, проходящую в увеличении у тромбонов, что я невольно встал со своего стула и шагнул вперед, чтобы посмотреть, кто это так хорошо играет (тромбонистом оказался Штейман), как вдруг на то место, где я только что сидел, низвергся огромный кусок потолка, от которого мне, конечно, было бы несдобровать… Все очень испугались за меня, но оптимизм Бориса Эммануиловича быстро восстановил душевное равновесие присутствующих, и мы весело пошли праздновать мое «второе рождение»…

Да, Борис Эммануилович обладал замечательным талантом большого музыканта-дирижера. Но я бы сказал, что присущий ему неистощимый оптимизм и юмор, мягкий такт (при абсолютной нелицеприятности) и душевная теплота, высокая интеллигентность— это тоже талант, талант ЧЕЛОВЕЧНОСТИ. И эти черты, дополняющие личность выдающегося художника, живо отражаются в его книге, которая — я уверен — будет с интересом прочтена многими музыкантами и любителями театра и музыки.

Не будет преувеличением сказать, что с именем Б. Э. Хайкина связано становление нашей советской дирижерской школы, заложенной корифеями русского искусства. Пожалуй, трудно назвать музыканта в наше время, который с такой полнотой вмещал бы столь разносторонние дирижерские ипостаси, как оперная, балетная, симфоническая и педагогическая. И хотя сам Б. Э. Хайкин всегда считал себя прежде всего оперным дирижером, тем не менее он был блестящим постановщиком ряда прекрасных балетных спектаклей и, быть может, одним из самых желанных как для слушателей, так и, в особенности, для артистов оркестра представителем симфонической эстрады — настолько интересной и обширной была его работа в этой области. Педагог же он был изумительный, с редким обаянием и глубокими знаниями, что как правило привлекало к нему многих молодых дирижеров, зачастую из параллельных классов.

Два благоприятных обстоятельства счастливо определили судьбу будущего дирижера: обучение этому искусству в классе профессора К. С. Сараджева, блестящего педагога, ученика знаменитого Артура Никиша — яркого художника, пользовавшегося необыкновенной популярностью в России (Борис Эммануилович отчасти гордился этим и своим студентам в шутку говорил, что все они вполне могли бы считать себя музыкальными правнуками Артура Никиша), и многолетнее творческое содружество с К. С. Станиславским, великим реформатором советского музыкального театра.

«Наследственность» «Никиш — Сараджев» выразилась в необыкновенно привлекательной манере работы Хайкина с оркестром, в безукоризненном понимании стилистики исполняемой музыки и в лучшем смысле демократичности и простоте общения с коллективом исполнителей. Влияние же К. С. Станиславского, считавшего оперного дирижера сорежиссером или «музыкальным режиссером», сказалось в развитии у молодого музыканта драматургического чутья, умения руководить не только исполнением партитуры, а спектаклем в целом, помогло формированию его как деятеля оперного театра.

Сам Борис Эммануилович считал свою судьбу счастливой. Первоначальный этап приобщения его к большой музыке относится к годам пребывания в Московской консерватории, где его учителями были композитор и пианист А. Ф. Гедике, дирижеры Н. А. Малько, К. С. Сараджев и Н. С. Голованов [1] В своей статье о Н. С. Голованове Б. Э. Хайкин пишет: «Он отчасти был моим учителем, руководил моими первыми шагами в сложном дирижерском искусстве». . Помимо музыкального таланта Б. Хайкин обладал еще и счастливым даром быстро и легко усваивать знания и, окончив блестяще консерваторию, был удостоен особой, высшей для выпускника почести — занесения на Мраморную доску почета, увенчанную именами Танеева, Рахманинова, Скрябина, Метнера, Неждановой, Голованова…

Читать дальше