Чарльз Бекстон - В русской деревне

Каребкин рассказал мне о своих разнообразных функциях. Он был назначен военными властями и заведывал всеми военными делами — мобилизацией, дезертирами, помощью семьям красноармейцев, составлением отчетов, покупкой лошадей и так далее.

Но его функции были гораздо шире. Он имел также «политическое наблюдение» над всею волостью, к которой принадлежало Озеро. Он был местным организатором коммунистической партии.

В качестве такового он устраивал спектакли и развлечения, которые составляли часть ее пропаганды; (я был поражен, как им хорошо удалось устроить любительские спектакли в нескольких деревнях.) Кроме того, он был председателем комиссии по борьбе с эпидемиями.

Наконец, он имел голое в распределении земли. Сначала землю распределял Совет. Но предполагалось, что комиссар знал конституцию и все декреты. Если Совет, по его мнению, действовал в противоречии с декретами, он предлагал изменения; если деревенский Совет не соглашался с ним, он передавал все дело в уездный Совет.

Каребкин сказал мне, что в Озере имеется семь членов коммунистической партии. В числе этих членов была дочь священника. Все члены Совета, кроме председателя, были беспартийными.

Эти коммунисты составляли маленькую группу активных пропагандистов. Они смотрели на себя как на закваску в большой инертной массе и признавали, что их задача имеет трудности. По-видимому, они много работали, чтобы внести жизнь в деревню.

Каребкин произвел на меня впечатление человека не только умеренных взглядов, но и человека с умом и тактом. Из всех, кого я видел в Озере; он по всему своему складу был больше европейцем, чем кто-либо другой, и нам с ним легче было понять друг друга, чем с кем-либо другим.

Военный комиссар в другой деревне отличался гораздо большей пылкостью, чем Каребкин. «В наших школах прекрасная программа, — сказал он. — В нашем коммунистическом клубе тридцать четыре члена. В нашем союзе коммунистической молодежи сорок членов. Наша работа идет вперед».

Насколько я могу судить, крестьяне признавали, что они многим обязаны советскому правительству в земельном вопросе; они одобряли принцип равенства; они часто говорили, что «истинный» коммунист — идеал человека. Но они горько жаловались на отсутствие у них самых необходимых вещей, на принудительные сборы и на непрерывно сыпавшиеся на них декреты, которые часто трудно было понять. Они считали правительство ответственным за все это зло, и их раздражало, что горожанину отдавалось предпочтение перед крестьянином.

Но, несмотря на все это, когда представился случай сделать выбор между Колчаком, с одной стороны, и советским правительством, с другой крестьяне, по-видимому, сделали выбор без долгих колебаний.

Они не захотели восстать на помощь «спасителям России». Этим они показали, на чьей стороне их симпатии. Они были за революцию; а в данный момент революцию олицетворяла советская власть. Они ворчали и бранили ее; но когда представился случай опрокинуть ее, они сказали «нет».

Недостаток в мануфактурных товарах. — Правительственная лавка. — В семейной бане.

Я уже упомянул о старике, который, подводя итог минусам современной жизни, указал на отсутствие керосина, спичек и жиров. Все без исключения, с которыми я разговаривал, жаловались на это оскудение, но называли при этом различные продукты, и объяснялось это оскудение различным образом. Во всяком случае в этом заключалась главная жалоба, но жаловались также, хотя и не так сильно, на постоянное вмешательство правительства.

Я уже привык, что в начале почти каждого разговора делался перечень целого ряда продуктов, которых нельзя было получить. Какие при этом назывались продукты, зависело от того, в чем особенно нуждался говоривший, и от его профессии. Я перечислю сейчас эти продукты. Чаще всего упоминались плуги, косы, шины, гвозди; керосин, парафин, мыло, жиры, стекло, мануфактура, сапоги, бумага. Очень часто указывалось на отсутствие лекарств. Мне говорили, что у врача в Озере «ничего не было, кроме термометра». Особенно жаловались на отсутствие соли, так как, по словам крестьян, ее можно было получить поблизости (около Уральска), и необходимо, чтобы правительство разрешило им поехать туда добыть нужную им соль.

Деревня на каждом шагу страдала от недостатка в этих товарах. То, что было, можно было приобрести в правительственной лавке. Прежде эта лавка принадлежала потребительскому обществу «Самопомощь». Это название еще сохранилось, но фактически лавка эта стала правительственной. То, что имелось в этой лавке, получалось из центральной районной лавки в Пестрявке, а эта последняя снабжалась центральным продовольственным комитетом Самарской губернии.