Яков Резник - Так добывалась Победа

Не теряя времени, занимаем оборону по усадьбам, ниспадающим к реке, и по опушке соснового бора, которая обрывается у крутого берега Серета. Окапываемся, не жалея сил. Знаем, что в обороне хорошо отрытые окопы и траншеи — залог успеха.

Еще не рассвело, а противник, видимо, обнаружил нас: то в одном, то в другом месте вспыхивают разрывы мин; над головами пролетают зеленые и красные огоньки трассирующих пуль. Мы молчим, только яростнее и упорнее зарываемся в землю. Благо — она не мерзлая. Хотя накануне и выпал небольшой снег, но под ним земля уже оттаяла — весна свое берет.

Поутру подул теплый южный ветер, туман рассеялся, а в десятом часу засверкало по-весеннему ласковое солнце. Сквозь нечастый грохот выстрелов донесся легкий колокольный звон.

— Где-то утреню правят, — улыбнулся мне сосед по окопу сержант Бородин. — Ведь сегодня пасха.

Я из-за бруствера осматриваю село. По ту сторону неширокой, но полной талыми водами реки, по косогору, разбросаны белые мазанки. Среди них, у дороги, что вела к мосту, небольшая с зеленым куполом церковка. Оттуда плыл пасхальный звон. Но вот колокола умолкли, и у соснового бора вспыхнула ожесточенная автоматно-пулеметная стрельба. Она длилась минут десять — то разгораясь, то затихая. Потом наступила тишина, только не умолкая шумела река.

За нашими спинами послышалось глухое чавканье сапог. Снег к этому времени совсем растаял, и теперь поблескивали лужи.

— Володя Червяков с каким-то пареньком повел троих пленных к штабу батальона, — говорит мне сосед Бородин. У него уже отрыт окоп в полный профиль. Начал прокладывать траншею. Стараюсь не отставать от него. Но через несколько минут прибежал запыхавшийся посыльный и говорит, что меня вызывает на КП замполит командира батальона гвардии капитан Саваскула. Вызов не удивил: тогда я был комсоргом батальона автоматчиков-десантников. А у замполита всегда есть какое-нибудь дело для комсорга.

Командный пункт нашего батальона разместился в кирпичном здании школы. Гвардии капитан Саваскула сказал мне, что надо немедленно выпустить боевой листок. Весь личный состав батальона должен знать о смелых и разумных действиях взвода гвардии лейтенанта Расторгуева. Это на его участке обороны противник пытался предпринять разведку боем. Под прикрытием артиллерийского и минометного огня, под шквальным действием пулеметов взвод немецкой пехоты на челнах форсировал реку на нашем левом фланге. Лейтенант Расторгуев приказал бойцам без его команды не стрелять. Подпустили фашистов к своему берегу, а когда те начали выгружаться — дали им прикурить. Троих — в том числе и офицера — взяли в плен, а остальные будут кормить раков.

Пишу об этом в боевом листке, а в это время слышу, как допрашивают пленного офицера. Он мокрый, озябший, перепуганный. Заискивающе тычет свои документы, чтобы поверили, кто он, из какой части. Говорит, что к Белавинцам со стороны фронта движется танковая часть: двадцать шесть «тигров» и около двадцати «пантер».

Мы в недоумении переглядываемся. Вопрос для уточнения повторяем. Ответ тот же.

— Не врет ли он, чтобы нас запугать? — спрашивает начштаба гвардии старший лейтенант Покрищук.

Мы молчим. Все встревожены. Ведь наши «тридцатьчетверки» ушли еще на рассвете. Батарея 76-миллиметровых пушек окопалась на высоком холме, что возвышается над деревней. У нее позиция хорошая, но на таком расстоянии бить по «тиграм» почти бессмысленно. Приречная долина, в которой лежит село, довольно узкая — простреливается ружейно-пулеметным огнем. А заканчивается она почти отвесной стеной вышиной метров семьдесят-восемьдесят с нашей стороны. Если придется отступать, то на этот холм по такой крутизне и не вскарабкаешься…

Заканчиваю писать боевой листок. Он пошел по траншее из рук в руки.

Из окна школы очень хорошо просматривается мост, предмостье наше и противоположное. У каменной ограды школы замаскировали свои гнезда два «станкача» вперемежку с пэтээровцами. По ту сторону реки заметна какая-то подозрительная возня. Снова зазвонили на церкви колокола. Но этот звон был не таким, как утром, не мелодичным. Пленный сказал, что это сигнал к наступлению. Ефрейтор Рассолов вскинул свою винтовку с оптическим прицелом и выстрелил по колокольне. Звон оборвался.

Две зеленые ракеты взмыли в небо и, оставляя дымный след, упали в речку. Под прикрытием ураганного артогня гитлеровцы бросились в атаку. Они высыпали из-за хат и сарайчиков, что тесно сгрудились у дороги, и в бешеном беге устремились к мосту. Кажется, уже слышна дробь кованых сапог по гулким пролетам моста. Почему же молчат наши? Еще несколько десятков секунд — и… Но вот первые ряды бегущих как будто напоролись на невидимую преграду. В грохоте разрывов вражеских снарядов и мин слышу захлебывающееся, яростное клокотанье наших «станкачей». Стрекочут ручные пулеметы и автоматы. И вся эта сила прицельного огня — по мосту. Цепи атакующих сильно поредели. Фашисты бегут обратно к своим укрытиям. Их подгоняет и догоняет меткий огонь наших автоматчиков и пулеметчиков.