Чарли Энгл - Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов

Мы с Кевином и Рэем крепли с каждым днем. Ежедневно мы пробегали дистанцию, сравнимую с двумя марафонами.

Когда мы с Рэем не слушали музыку, мы подолгу разговаривали, стараясь приободрить или рассмешить друг друга. Мы цитировали наши любимые кинофильмы. Рэй часто надоедал мне своими рассуждениями о том, насколько хороши канадцы во всем. Мы даже говорили о том, какого цвета у нас были экскременты этим утром и сколько мы выпустили газов. Рэй постоянно признавался, что скучает по своей жене Кейти. Кейти делает это, Кейти делает то. Я никогда раньше не видел настолько влюбленного человека. Меня это сводило с ума.

– Будешь должен мне по доллару за каждый раз, как назовешь ее по имени, – подначивал я его.

– Кейти, Кейти, Кейти, Кейти, Кейти, – повторял Рэй, и я ускорялся, чтобы он перестал.

Мы также забавлялись тем, что учили Кевина ругаться по-английски. Начали мы со слова motherfucker [19] Ублюдок, мудак (англ.). , одного из моих любимых за многозначность и за легкость, с какой оно скатывается с языка. Прежде всего я объяснил Кевину, что это одно слово, а не два, как думают многие новички. Затем мы поработали над интонациями, начиная с бодрого «Эй, че-как, motherfucker?» и сердитого «Отвали, motherfucker» до медленного и нарочито подчеркнутого «Motherfucker» , используемого в тех случаях, когда ты опоздал на рейс или уронил мобильник в унитаз. Кевин быстро усваивал уроки.

Иногда по утрам Рэй объявлял какое-нибудь слово «словом дня», например, «идеально» – и использовал его так часто, что к вечеру нам с Кевином хотелось задушить его. И еще мы травили шуточки, одни и те же, снова и снова. Одной из моих любимых была шутка, услышанная от кого-то из спонсоров «Анонимных алкоголиков».

– Эй, Рэй, – говорил я. – Знаешь, как едят слона?

– Нет, Чарли. Как едят слона?

– По одному куску за раз.

По одному куску за раз. Единственный способ справиться с неимоверно большой задачей. Сосредоточиться на настоящем: один шаг, еще один шаг и еще один шаг. Когда утренние километры накапливались один за другим, я позволял себе подумать об обеде. После обеда и отдыха начиналось все сначала. Один шаг, еще один шаг и еще один шаг… пока мы не набирали очередные 40 километров и не останавливались на ночлег.

Иногда, правда, я заставлял себя осмотреться вокруг – осмотреться по-настоящему, не слушая музыки и не увлекаясь мысленными играми. Прислушаться к завыванию ветра, обратить внимание на покалывающие ноги песчинки, восхититься ярким солнечным светом и красотой Сахары. Да, пустыня была поистине прекрасна: отбрасывающие послеполуденные тени полумесяцы барханов, силуэты верблюдов, ведомых погонщиками в длинных одеяниях; красные камни, похожие на крепостные башни, вырастающие из песка и дымки. Каждый день я благодарил высшие силы за то, что они позволили мне побывать в таком удивительном месте.

На двадцать седьмой день я услышал, как Кевина тошнит в его палатке. Я посмотрел на часы: 3:30. Вечером он отправился спать пораньше, сказав, что ему немного не по себе. Все мы надеялись, что сон пойдет ему на пользу. Его громко стошнило еще раз.

В пять часов все уже были на ногах, в том числе и Кевин. По его виду было понятно, что ему совсем не хочется бежать.

– Давай попробуем немного, – сказал я.

– Не знаю, – ответил он.

– Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать во время бега.

Восемь километров мы преодолевали два часа.

– Держишься молодцом, – врал я ему.

Но еще через час я уже не мог смотреть, как он с трудом переставляет ноги и морщится. Я понимал, что необходимо сделать перерыв. Мы остановились, и Док поставил Кевину капельницу. Потом все ждали, пока он поспит. В два часа дня он проснулся и сказал, что готов попробовать еще раз.

– Ты крепкий орешек, Кев, – сказал я.

Кевин был опытным бегуном, но такие страдания для него оказались в новинку. С самого раннего возраста его готовили в суперзвезды. В Тайване многие удивились его решению попробовать себя в чем-то большем, чем обычный марафон. Но я понимал его. В душе Кевина, как у Рэя и у меня, была пустота, которую можно заполнить, только пытаясь сделать что-то невозможное. Не знаю, понимал ли это Кевин тогда, но я точно понимал. Мне хотелось, чтобы он испытал себя на прочность и постарался раздвинуть свои границы. Но в тот день он не смог заставить себя. Я видел мольбу в его глазах. Продолжать бежать было бессмысленно.

Я попросил Мохамеда найти нам подходящее место для отдыха. Он разбил лагерь у ближайшего бархана. Я отошел от остальных, расстелил свой небольшой мат из пенки и сел. Вокруг меня расстилалось бескрайнее море песка с почти идеально параллельными волнами-барханами, постепенно перемещаемыми ветром. В руке я держал маленькую белую раковину, которую нашел чуть раньше этим же днем. Я повертел ее, изучая древние завитки.