Чарли Энгл - Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов

– Настоящая пытка, – сказал я, наблюдая за тем, как через границу пропускают других путешественников. Мы уже отставали от графика.

Уже смеркалось, когда мавританский пограничник поднял красно-белый металлический барьер и позволил нам пройти.

– Мерси, – сказал ему Рэй.

На второй день, когда температура у поверхности достигла 60 градусов, у Кевина, самого невысокого из нас, появились признаки обезвоживания. Нам пришлось несколько раз останавливаться, чтобы Док поставил ему капельницу. Когда Кевину становилось лучше, мы бежали дальше. Затем у Рэя свело судорогой ногу, и его стошнило, так что пришлось ставить капельницу и ему. Всего за этот день, прежде чем сделать окончательную остановку, мы проделали 56 километров.

Джеймс предполагал снимать нас первые десять дней, затем в середине забега и уже под конец экспедиции у берегов Красного моря.

Еще за несколько месяцев до забега я предупреждал Джеймса и всех остальных участников экспедиции, что бегунам может стать очень плохо и будет казаться, что они чуть ли не при смерти, особенно в первые дни. С длинными забегами почти всегда так: прежде чем организм приспособится, чувствуешь, как он едва не распадается на куски. Но когда выбираешься из этой ямы, буквально с каждым шагом становишься сильнее. В этом и заключается выносливость. Все вроде бы поняли мои предупреждения, но сейчас, в самый разгар этой стадии, им стало страшно.

Честно говоря, у меня были сомнения и относительно самого Кевина с Рэем. Да, они оба были великолепными бегунами. Я видел, как упорно они преследуют свою цель в Амазонке и других местах, как стойко переносят все физические лишения, и сейчас, всего лишь на четвертый день, не понимал, почему они выглядят настолько разбитыми. Мы часами обсуждали, в чем же тут дело. Мы понимали, что еще никто до нас не испытывал ничего подобного, – и это была одна из причин, почему мы вообще решились на такое. Мне казалось, что они не до конца осознают происходящее, не чувствуют моего восторга от экстремальных ситуаций, от нахождения на грани. Я знал, что они способны на такие чувства, но не был уверен, что ощущают то же, что и я.

На пятый день, когда ситуация должна была улучшиться, Кевину с Рэем стало хуже. Во время перерыва на завтрак Док отвел меня в сторону и сказал:

– Лучше тебе их так не напрягать!

– Мы должны двигаться вперед. «Лайв Плэнет» и так уже говорит, что мы отстаем от графика.

– Мне наплевать на ваш фильм! – рявкнул Док. – Если продолжишь в том же ритме, придется тебе бежать одному.

Я понимал, что ему как врачу очень неприятно наблюдать за нашими физическими страданиями. Все его профессиональные инстинкты подсказывали ему, что эти страдания необходимо любыми способами уменьшить.

С длинными забегами почти всегда так: прежде чем организм приспособится, чувствуешь, как он едва не распадается на куски.

– Послушай, я понимаю, что это идет вразрез с твоей подготовкой, но на это мы и подписывались, – твердо сказал я. – Придется тебе немного пересмотреть свои стандарты.

Каждый из нас стоял на своем, и нам пришлось пойти на компромисс. Док попросил меня изменить план хотя бы так, чтобы бежать ночью и спать днем. Я согласился попробовать такой график несколько дней, но оказалось, что в полуденную жару спать невозможно. Мы с Кевином и Рэем просто лежали на своих тонких матрасах в палатке, обливаясь потом и обмахиваясь от жуков, мух и комаров, и нам казалось, что уж лучше бежать, чем мучиться лежа. Так вдобавок к обезвоживанию мы лишались и сна.

Мы попробовали другую тактику: устраивать долгий перерыв в середине каждого дня.

У Кевина и Рэя развился тендинит стопы, а у меня болело колено. (Ранее в том же году я перенес операцию на колене, но молчал об этом. Мне не хотелось, чтобы кто-то сомневался в моей способности выдержать этот забег.) Я считал, что все это из-за того, что мы употребляем недостаточно жидкости. Чтобы приспособиться к боли, мы решили немного изменить стиль бега и замедлить темп. К шестому дню мы преодолели всего 219 километров – менее половины того, на что рассчитывали.

Мы решили бежать ночью и спать днем. Так вдобавок к обезвоживанию мы лишались и сна.

Мы вышли на Трансмавританское шоссе – прямую дорогу, пересекавшую раскаленные пески и исчезавшую в зыбком мираже у горизонта. Мимо нас проносились грузовики и легковые автомобили на скорости 160 км/час, оставляя после себя удушающие выхлопные газы и тучи песка, слепившего глаза. В этой области мавританское правительство соорудило несколько колодцев, привлекавших кочевников со своими стадами. Быстрые машины и крупные животные – далеко не самое лучшее сочетание. Чуть ли не каждые 90 метров мы натыкались на разлагающийся труп осла, козы, овцы, коровы, собаки или верблюда. На трупах или на обломках попавших в аварию автомобилей сидели стервятники и сопровождали нас внимательными взглядами.