Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

Ту же нацеленность на обоснование претензий на власть можно было обнаружить и в стремлении упразднить автономии. В Грузии такие идеи дошли до практической реализации.

Уже тогда, в 1990–1991 годах, меня серьезно тревожило отношение к беженцам из внутренних районов Грузии и самой Южной Осетии. Эта проблема фактически не воспринималась на союзном и федеральном уровне как выходящая за рамки Грузии. Получалось, что Северная Осетия оказалась к 1992 году под угрозой двойного удара. С одной стороны – беженцы из Грузии, с другой – давление по вопросу о Пригородном районе.

Но высказываемая озабоченность не воспринималась на федеральном уровне как стоящая внимания. Иногда она вообще трактовалась как «противодействие демократическим преобразованиям». В Северную Осетию из Грузии хлынули десятки тысяч людей, уходящих от развязанного там морального, а в ряде мест и физического террора. А этот исход не считался «проблемой»! Надо полагать, осетинские беженцы рассматривались в качестве естественных издержек «демократических преобразований» в Грузии.

В 1992–1993 годах всякий раз, приезжая во Владикавказ, я испытывал крайнюю тревогу – не только из-за внешнего давления на республику, но и из-за того, как общество сможет справиться с этим давлением. Понятно, что республика была не готова к массовому наплыву беженцев. По разным оценкам, от 80 до 100 тысяч человек прибыли в Северную Осетию с территории Грузии и Южной Осетии, а также из Таджикистана в период 1990–1992 годов. Резкое ухудшение экономического положения, которым сопровождалось масштабное вынужденное переселение, порождало новые риски: беженцы – те же осетины – могли стать из групп-раздражителей уже внутриосетинского конфликта. Североосетинский обыватель все громче ворчал, что от беженцев, изгнанных из родных мест и пребывающих в трудных жизненных условиях, исходят одни неприятности. К стыду некоторых «северян», на улице, на рынке, в магазинах Владикавказа осетин-южанин мог услышать оскорбительное: «Уезжай туда, откуда приехал!» Об этом не писали в газетах, не говорили в официальных учреждениях, но на бытовом уровне это было очень заметно. Существовал риск эскалации бытового раздражения между двумя частями нашего народа. Игнорировать подобную угрозу было невозможно. Северная Осетия, все здоровые силы общества не могли позволить отгородиться от этой проблемы. В результате возобладал разумный подход. Подавляющее большинство населения Северной Осетии воспринимало беженцев как часть единого осетинского народа, как родственников, друзей, близких, оказавшихся в беде. Такое отношение, разумеется, было определяющим и для властей Северной Осети.

Между тем в республике усугублялся экономический кризис. 1990-е годы вплоть до 1998-го были неблагополучны для России в целом, но экономической спад в Северной Осетии был более глубоким, чем во многих других регионах.

Факторы, определявшие политическую и социально-экономическую повестку дня в республике, вызревали не один день. Надо было менять ситуацию. Первые президентские выборы в Северной Осетии были назначены на январь 1994 года, и я обдумывал вопрос о своем участии в них и о своих действиях на посту президента. Будучи тогда депутатом Государственной думы, я считал, что в тех обстоятельствах мой опыт на посту главы республики принесет много пользы.

Поэтому я дал согласие на выдвижение и был зарегистрирован в качестве кандидата в президенты республиканской избирательной комиссией. В числе других кандидатов были председатель Верховного Совета Северной Осетии А. Галазов, председатель Совета министров С. Хетагуров, ректор аграрного университета Г. Козаев, заместитель министра внутренних дел Т. Батагов (два последних – в недавнем прошлом народные депутаты России). Как видно, компания претендентов собралась внушительная, у каждого было немало сторонников. Однако социологические исследования отдавали предпочтение мне, причем с большим преимуществом.

Тем не менее в своевременности намеченного шага были сомнения. Сомнения были и раньше, но по мере приближения дня выборов они все больше одолевали меня.

Как и следовало ожидать, каждый день, иногда несколько раз, просили о встрече «ходоки» от тогдашнего руководителя республики с просьбой не участвовать в выборах. Серьезной аргументации у них не было…

Вскоре и сам Галазов, еще недавно мой выдвиженец на пост партийного руководителя республики, проявил инициативу о встрече. Она состоялась во Владикавказе. Он прямо сказал: «Александр Сергеевич, через два года в любом случае я уйду с этой должности. Мне этого срока будет достаточно. Хочу завершить некоторые программные задачи, которые еще не реализованы».