Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

В ожидании вылета Сергеев в течение двух дней был моим гостем. Я имел возможность долго общаться с этим интересным человеком. Мы много говорили о политике, но обстановка ожидания позволила коснуться вопросов культуры, литературы, поэзии. Тем более что сам Сергеев писал стихи. Он подарил мне свой поэтический сборник. Но в конце концов маршал так и не полетел в Тбилиси, а вынужден был вернуться в Москву.

Почему так произошло, я узнал только в 2002 году, от грузинского президента, когда находился с визитом в Тбилиси. В интерпретации Шеварднадзе дело обстояло так. Ему позвонил Ельцин и сказал, что просит согласия на размещение в секторе южных границ, сопредельных с Чечней, пограничных войск России. Шеварднадзе вначале не возражал. Позже, как я понял из его рассказа, в руководстве Грузии посчитали, что ввод российских войск может спровоцировать вооруженные акции чеченских боевиков против Грузии. Под влиянием этих соображений Шеварднадзе позвонил не президенту России, а непосредственно Сергееву и попросил его отложить поездку.

Шанс для согласованных действий был упущен, а между тем в Панкисском ущелье разрастались базы террористов. Началось криминальное давление на местное население. Это коснулось и веками живших там панкисских осетин, многие из которых вынуждены были переехать в Южную Осетию или на Юг России.

Возвращение в Осетию. Проблема беженцев. Глубокий экономический спад. Борьба за президентство

Алиев, Шеварднадзе, Дзасохов… Три выходца с Кавказа, оказавшиеся на верхних ступенях партийной иерархии – в Политбюро ЦК КПСС, правда в разные периоды. И в дальнейшем наши судьбы были в чем-то похожи. Все мы – каждый своим путем – вернулись в родные места. Только теперь были не в одном, а в трех разных государствах. Они возглавили свои республики, но уже в статусе независимых, суверенных государств, а я – Северную Осетию на Северном Кавказе в современной многонациональной России.

Мною в стремлении сменить столицу еще недавно общей для всех нас великой страны на столь же близкую моему сердцу Осетию двигала не только тяга к истокам – так бывает всегда, когда особенно трудно, – но и обуревавшие меня чувства. Я стремился вырваться из той обстановки, в которой я оказался в Москве в 1991–1992 годах. Молодые российские политики совершали поступки, которые я не мог воспринимать как ответственные и направленные на защиту интересов страны. Можно пережить кривотолки в отношении себя, можно не обращать внимания на косые взгляды невежественных ниспровергателей, хотя это очень неприятно. Но нетерпимое отношение ко всему советскому – без разбору, как говорится, чохом, с глумливым растаптыванием прошлого, в том числе и его достойных славных страниц, – было глупым и губительным, отбрасывало нашу страну далеко назад. Для меня это было невыносимо.

Самое печальное, что Россию из ядра и собирательницы великой евразийской державы – в имперском или в советском ее облике – превращали в движущую силу ее распада. В погоне за властью, желая этого или нет, Ельцин и его соратники принесли перспективы сохранения страны в жертву успеху в соперничестве с союзным центром.

Очень многих в Осетии, как и меня, беспокоило будущее России, будущее Кавказа. Распад СССР был для меня не просто крушением великого государства, но воспринимался и через трагедии моего народа. Раны войны в Южной Осетии и конфликта в Пригородном районе Северной Осетии были свежи. Тогда, в первой половине 1993-го, я понимал, что обязан вернуться домой, чтобы быть рядом с народом у себя на родине.

Причины, побудившие меня вернуться в Осетию, были вполне очевидными. Назову главные.

Первая заключалась в том, что после событий октября – ноября 1992 года в Пригородном районе республики в общероссийских СМИ группа завербованных за «рубль» утвердила абсолютно неверное толкование произошедшего. В газетах, которые формировали тогда общественное мнение России, преобладали упреки и чуть ли не обвинения в адрес осетинской стороны. В тень уходили очевидные факты. Никто не замечал инерцию вседозволенности в стенах Верховного Совета РФ, руководство которого искусно поощряло деструктивное поведение ряда депутатов, которое еще в 1991 году проявилось в принятии закона «О реабилитации репрессированных народов» с целым рядом непродуманных положений. Не имея перспективы конституционного осуществления в части «территориальной реабилитации», этот закон спровоцировал острое межэтническое противостояние.