Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Но дочь Петра Великого брала власть как регентша, а не императрица. Всё надлежало оформить законным порядком. Отсюда и два манифеста, до сих пор изумляющие историков. Первый, от 25 ноября, констатировал ущербность государственного управления при младенце-императоре, осуществлявшегося «чрез разные персоны и разными образы» и ввергавшего страну в хаос нескончаемых «беспокойств» и «разорений». Иными словами, манифест признавал политическую систему, учрежденную в октябре 1740 года, «ненадежным наследством». Опираясь на право регента «изобрать и утвердить» «сукцессора» и уйти в отставку, Елизавета Петровна обнародовала 28 ноября второй манифест, коим упразднила дискредитированную структуру и «изобрала» нового «сукцессора», введя в действие завещание Екатерины I. По нему правом короноваться в Москве обладал герцог Гольштейн-Готторпский Карл Петер Ульрих, сын цесаревны Анны Петровны. Однако в документе имелось примечание, запрещавшее передавать трон наследнику, «которой не греческаго закона или кто уже другую корону имеет». В ноябре 1741 года племянник Елизаветы был протестантом, да и корону — герцогскую — тоже имел, следовательно, преемником быть не мог. Чье имя стояло в завещании следующим? Цесаревны Елизаветы Петровны, с 25 ноября 1741 года регентши Российской империи, православной, не имевшей короны, то есть соответствовавшей всем условиям «теста-мента». Посему 28 ноября она и преобразилась в законную российскую императрицу {25} 25 См.: ПСЗРИ. Т. 11. С. 537, 538, 542–544. .

И Шетарди, и гостивший в Санкт-Петербурге с июля 1741 года брат Антона Ульриха Людвиг Эрнст Брауншвейгский, и его секретарь Мартин Хенекен в депешах и дневнике отметили самоотверженность командира караула, безвестного «офицера», «капитана», не покорившегося грубой силе гренадеров и угодившего под арест. Между тем утром 25 ноября С. Ф. Апраксин назвал тех, кто заступал на караул в Зимний дворец утром 26-го. Как ни странно, в нарушение обычного порядка один из предыдущей пятерки задержался в царских палатах, а именно Иван Никифорович Рудаков. Мало того, он вновь, вне очереди, заступил на дежурство в качестве командира караула 5 декабря, а потом 16-го, причем во второй раз заменив уже вышедшего на службу капитан-поручика Цызырева. Разумеется, вдень рождения Елизаветы Петровны, 18 декабря, без Рудакова тоже не обошлись. Правда, оскорблять недоверием измайловцев не рискнули, и они, по обыкновению, отстояли положенные три дня (17, 18, 19 декабря). Рудаков на праздник курировал караулы негласно, командуя утром, когда знатные особы съезжались для поздравления государыни, третьей ротой Семеновского полка, неспешно собиравшей по дворцовым помещениям знамена, а вечером, во время бала и фейерверка, — сводным противопожарным отрядом из ста человек.

Иван Никифорович Рудаков регулярно возглавлял дворцовую охрану в чине капитан-поручика, а затем капитана. Императрица умышленно не присваивала штаб-офицеру более высокий ранг, чтобы тот не утратил право на командование караулами. По старости на покой его уволили армейским полковником 20 сентября 1755 года, а 25 декабря повысили до бригадира и назначили пенсию в размере оклада гвардейского капитана. Присягнув в новом звании 2 января 1756 года, Иван Никифорович отправился на родину, под Брянск, в сельцо Перико-во Карачевского уезда {26} 26 См.: РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 439. Л. 105–106, 276–277; Левин Л. И. Российский генералиссимус герцог Антон Ульрих. СПб., 2000. С. 314, 315, 323–325; Писаренко К. А. Елизавета Петровна. С. 445, 446, 482, 483. .

В два часа пополудни 25 ноября 1741 года Елизавета Петровна «при радостном восклицании… народа» переехала из резиденции у Красного канала в Зимний дворец. Здесь был обнародован первый манифест о принятии ею отцовского престола и отслужен благодарственный молебен. Новая хозяйка дворца приняла поздравления и произвела первое награждение — Анастасии Ивановны Гессен-Гомбургской орденом Святой Екатерины (нетрудно догадаться, за какие заслуги). На следующий день начались будни, а с ними возникла и задача формирования эффективной структуры власти.

Если прежде реорганизация правительства (Верховного тайного совета, Кабинета министров) зависела от придворных интриг, столкновения амбиций, то теперь всё решали интересы дела, как бы непривычно ни звучало это утверждение. Чтобы убедиться в его правоте, достаточно непредвзято рассмотреть сенатскую реформу, объявленную 12 декабря. Императрица не просто восстановила систему центрального управления, существовавшую при ее батюшке, а наметила контуры поэтапной трансформации старой системы в новую, дотоле еще не опробованную в России, а возможно, и в Европе.