Александр Феклисов - Признание разведчика

Остается только один человек — хозяин Белого Дома, кто, ознакомившись с содержанием первой беседы Джона Скали с Фоминым, мог немедленно прореагировать на нее. Что он и сделал. Президент быстро сформулировал условия разрешения Кубинского кризиса и поручил Скали срочно встретиться со мной еще раз и от имени «высочайшей власти США» передать их руководству Советского Союза. Что Скали и исполнил на второй встрече со мной в кафе отеля «Статлер».

Здесь я хочу еще раз подчеркнуть, что в те тревожные дни, по моему глубокому убеждению, президент Кеннеди не хотел допустить американской агрессии против Кубы. Об этом можно судить по его выступлению на заседании исполнительного комитета 27 октября, когда он предложил компромиссное решение конфликта, попутно тогда же обсуждалось выдвинутое Советским Союзом дополнительное требование о выводе американских ракет из Турции. Кеннеди сказал, что если он не примет предложение Хрущева о взаимном выводе ракет (с Кубы и из Турции. — прим, авт.) тогда, «может быть, мы должны будем вторгнуться на Кубу или нанести по ней массированный удар, что приведет к потере Берлина. Вот что беспокоит меня». Так что президент Кеннеди опасался потери Западного Берлина, что привело бы к усилению стратегического положения СССР и к непредсказуемому ходу событий в Европе, да и во всем мире.

Так почему же ближайшие соратники Кеннеди деятели в своих воспоминаниях пишут, что компромиссное предложение первоначально исходило от советской стороны?

До промежуточных выборов в Конгресс тогда оставалось 10 дней. В этих условиях президент Кеннеди, очевидно, посчитал невозможным открыто, публично, в прессе выступить с компромиссным предложением. Он опасался, что военно-промышленный комплекс и антисоветски и антикубински настроенные массы избирателей обвинили бы его в трусости, в том, что он боится Хрущева и идет на уступки Советскому Союзу. В результате демократическая партия могла потерять места в Сенате и палате представителей. В силу этих обстоятельств команда президента старалась затушевать, а еще лучше, замолчать тот факт, что компромиссное предложение исходило именно от хозяина Белого Дома.

Ну а сейчас, более 35 лет спустя, было бы просто нечестно скрывать правду о мудром и смелом шаге, предпринятом Джоном Кеннеди во время драматических событий октября 1962 г.

С Джоном Скали я встречался еще дважды.

С 26 по 30 января 1989 г. он находился в Москве и составе американской делегации на заседаниях «круглого стола» по Карибскому кризису. С разрешения руководства внешней разведки КГБ я также принял участие в этом мероприятии.

Увидев меня на приеме в ресторане «Континенталь», устроенном в честь приехавших зарубежных гостей, Сакли страшно удивился. Ведь мы не встречались четверть века — целую вечность, и он обо мне ничего не слышал.

Мы выпили за встречу и рассказали друг другу о своем житье-бытье. Через некоторое время Джон почувствовал себя плохо. Жаловался на духоту, шум. Он вышел из зала и сел за свободный стол в ресторане. Рядом с ним все время была его жена, давала ему какие-то таблетки, воду, чтобы запить. Я выразил надежду, что его самочувствие улучшится и он завтра прийдет на открытие «Круглого стола». Скоро чета Скали ушла с приема.

В десять утра 27 января началось заседание. Я записался на выступление. Вначале слово предоставили видным политикам, государственным и военным деятелям — А. А. Громыко, Р. Макнамаре, А. Ф. Добрынину, Макджорджу Банди, главе кубинской делегации X. Рикетсу и другим.

В обеденный перерыв советское телевидение стало снимать короткую беседу Скали со мной. Джон перед камерой начал искажать содержание наших бесед на встрече 26 октября 1962 г. Он утверждал, что компромиссное решение ракетно-ядерного кризиса первым предложил не президент Кеннеди, а я, Александр Фомин. Я поправил его, начался спор. Съемка не получилась, мы разошлись.

После обеда заседание возобновилось. Председательствовавший американский профессор Джозеф С. Най наконец предоставил мне слово. Я подробно пересказал содержание моих бесед со Скали 26 и 27 октября. Я подчеркнул, что, как сейчас стало точно известно, информация об этих контактах была доведена до сведения президента и, очевидно, способствовала принятию Белым домом уже созревавшему там решению выступить с компромиссным предложением о мирном урегулировании ракетно-ядерного кризиса.