Владимир Жуков: Страда и праздник

— Вот здесь, — солдат толкнул дверь, а сам нырнул в сторону, неловко отдернув мешавшую ему винтовку.

— Сидят, субчики! — Это послышалось сзади, со злорадством: вот, мол, привели комиссара, сейчас узнаете.

Хотелось оглянуться, посмотреть на того, кто говорил, — не тот ли, с которым ехали по темным, в дожде, улицам, но секунды уже не было, положенной всякому в такой ситуации секунды: чтобы собраться с мыслью, приготовить первое слово, наконец.

А дверь уже позади, стены расступились нешироко. Стол, шкафы, свет лампочки отражается в черном окне, какие-то люди. Один — грузный, с бородкой, в мундире почтового ведомства — поднялся, словно приветствуя, а может, готовый наперед, без сказанных слов возражать, и все за столом смотрели на него, как бы определяя, так ли все делает, как договорились, когда еще не распахнулась высокая дверь.

Однако первым сказал солдат, тот, что неловко отдергивал винтовку.

— Здесь, стало быть, совет Московского почтово-телеграфного узла. В полном, стало быть, составе…

Солдат прокашлялся, хотел что-то прибавить, но было уже не до его объяснений.

— Моя фамилия Подбельский… Только что Военно-революционный комитет назначил меня комиссаром почты и телеграфа Москвы. Вот… — Он обернулся и наконец разглядел тех солдат, что бухали рядом сапогами, когда шли по лестницам; двое, оказывается, были без шинелей, с одинаково спокойными и внимательными лицами, какие бывают, наверное, у писарей; или нет, эти, возможно, и не писаря. — Вот, — повторил он, уже глядя на сидевших за столом, — товарищи из караула докладывают, что на телеграфе задерживают наши телеграммы, работа идет только на Керенского. Но я думаю, ваш совет осведомлен, что Временное правительство пять дней назад низложено. Нам нужно договориться, как нормализовать дальнейшую работу телеграфа.

Тот, грузный, все еще стоял, навалившись животом на край стола, и на лице его уже не было написано желания возражать. Скорее — усталость; мягкие, даже, вероятно, обычно добрые черты лица заострились, холеная бородка разлохматилась; под кем-то скрипнул стул, и он сделал недовольное движение рукой, потом тихо и твердо сказал:

— Я — Миллер, Московский почт-директор и председательствующий на данном заседании совета. Прежде чем вступать в какие-либо переговоры, гражданин комиссар, мы должны видеть свободными наших арестованных товарищей.

Усталые глаза вспыхнули и тотчас погасли.

Снова скрипнул стул, но никто уже не выразил недовольства нарушением тишины.

«Видеть свободными наших арестованных товарищей»? Подбельский молчал, чувствуя, что вернулось то состояние, которое он испытал, когда вылез из автомобиля и вошел в подъезд. Теперь понятно, что это не неизвестность тревожила — он никогда ничего не боялся, как-то вдвоем с Усиевичем (или не с ним? Нет, Усиевич был, кто же еще?) четыре часа говорили в переполненном цирке. И теперь он готов говорить, был уверен, что найдутся нужные слова, а кольнуло другое: здесь надо знать что-то особое, здесь что-то свое, на телеграфе. Как хоть они передают свои телеграммы, чтобы они точно попадали по назначению — в Иркутск или Кирсанов? А теперь — арестованные. И ему никто ничего не сказал. «Субчики» — и все. А если без «субчиков» вообще до Питера не достучишься?

Повернулся к солдатам:

— Сколько арестовано?

— На телеграфе пять, — это один из тех, которые без шинелей.

На телеграфе! А где еще и сколько? Приблизился к столу, теперь было видно, что у Миллера светлые волосы чубчиком зачесаны наверх, щеки дрогнули будто бы в усмешке.

— Освободить арестованных, — сказал, — без разбора дела я не могу ни в коем случае.

— Так приступайте! — руки Миллера взметнулись, похоже, он выпускал птиц на волю. — Караул, я надеюсь, вам подчинен?

В соседней комнате стояло несколько столов, опять шкафы, лампочка, правда, потускнев. Подбельский торопливо расстегнул пальто, кинул на один из столов, сверху — шляпу. Еле успел выбрать стул — так, чтоб смотреть на дверь, а уже ввели, грохоча прикладами. Фамилии спрашивать не стал, хватит, что в форменной тужурке; главное — разобраться, кто здесь за кого.

— Наши товарищи солдаты заявляют, что вы умышленно не пропускали телеграмм только что народившейся Советской власти. Я требую совершенно определенного ответа: так или нет?

— Так… Но, понимаете ли, мы были лишь точными исполнителями воли Центрального комитета нашего профсоюза. Цека только что объявил нейтралитет. Теперь нам все равно…